| Alhena | Дата: Суббота, 17.01.2015, 15:33 | Сообщение # 37 |
 Генералиссимус Нашей Планеты
Группа: Проверенные
Сообщений: 7430
Статус: Offline
| Почитываю ТЕЛЕГИ О.Китти и покатываюсь со смеху.)))))))
Про Лахту
Про то, как всё начиналось
Лето 87-го года прошло для меня, мягко скажем, неритуально. Рижский триппер-бар, потом — питерский дурдом им. Скворцова-Степанова. Думаю, упоминать о своём абсолютном психическом и, эээээ, женском здравии необходимости нет, просто таковы уж были реалии совдепа. В конце августа меня заколотую, офигевшую и депрессивную, выписали, поставив условием немедленное трудоустройство, а не то — «сядешь на год за тунеядку».
Пришлось устроиться в Институт Русской Литературы мыть посуду и хранить один из двух имеющихся в наличие столовых ножей для академика Лихачёва. Очевидный плюс ИРЛИ: там никто не докапывался к моему внешнему виду.Нужно было где-то жить, и я радостно (насколько позволяли мои убитые медикаментами эмоции) вписалась снимать жильё в Лахте вместе с семьёй Фрэнка и с Рейни и Джо. В грустном-грустном двухэтажном доме среди красных клёнов, в обществе старых друзей я потихоньку начала приходить в себя.
Очень быстро тусовка обросла вписчиками и утратила свой камерный характер. Уже через 2 месяца привычным стал стук в окно, незнакомые рожи в оном и телега: «А мы в коммуну к Фрэнку приехали!». Кому-то утром предлагали отбыть «в Таллин» (это отдельная история), кто-то приживался надолго.
Дядьки наши традиционно устроились работать в угольную кочегарку. Дядьки местные, традиционно же преисполненные вражды ко всему непонятному, припёрлись в кочегарку на дежурство Фрэнка с намерением Фрэнка подпоить и хаирнуть. Фрэнк напился, взял гитару и показал мужикам кузькину мать. Нас зауважали. Уважения прибавилось, когда с каких-то денег мы решили попить пивка и подкатили к ларьку с тележкой, на которой стоял 60-ти литровый молочный бидон. Очередь молча расступилась, тётенька-ларёчница вытащила шланг, и откуда-то с хвоста раздался сдавленный восхищённый шёпот: «Мужики, вот как пить надо!». Проблема взаимоотношений с аборигенами была окончательно решена.
Про котов
В деревянном доме, естественно, жили мыши. И крысы. Крыс было так много, что одно время входить в тёмную комнату без пики было страшновато. Мы привязывали к длинным палкам вилки-ножики и так передвигались по дому, пока не завели экологически чистых котов и кошек, которые несколько подснизили поголовье грызунов на флету.
Наши кошки были очень самостоятельные, приходили и уходили, когда им вздумается, короче, классические киплинговские зверюги. Личную жизнь они устраивали на стороне и домашним котам отказывали. Котов было двое — НеБимаБилл и Домино, совсем молодой, почти котёнок. Эти с позволения сказать коты стали искать утешения друг у друга. Вначале мы гоняли и всячески поносили НеБимаБилла, считая его совратителем малолетних и насильником, потом выяснилось, что Домино и сам не прочь НеБимаБилла спровоцировать... Короче, кошки успешно давили крыс, коты любили друг друга, а мы гоняли котов.
Говорят, в современной хипповой тусовке (не во всей, а в определённой её части) гомосексуализм считается достоинством и всячески превозносится. Тусовка, жившая в Лахте в середине 80-х к содомии относилась без сочувствия и всячески препятствовала котам-гомикам. Особенно Фрэнк с ними боролся. Даже если он спал после смены в кочегарке или был нетрезв, на крик: «Фрэнк, у тебя в кухне опять коты е*утся!!!» реагировал незамедлительно. Материализовывался непонятно откуда, с матюгами разгонял котов, толкал спич о своём отношении к педерастии и шёл спать дальше. Коты какое-то время тихарились, выжидали и опять брались за старое.
Потом у нас появился кот Ольга. Он лучше всех давил крыс и жадным не был, делился с остальным прайдом свежей крысятиной. Круто, да? Только вот однажды крысы оказались кем-то травленные. Ядовитые. Ольга умер первым. За ним — молодая кошка Бэла, которая завелась у нас вместе с Ольгой. Коты-гомики под мор не попали. Другие кошки в ту пору отлучались и, к счастью, выжили. Учитывая их имена — Шустрина и Дербана — сей факт радует, но не удивляет.
Про вписчиков
Толик Гродненский жил у нас некоторое время. Люди, у кого есть информация, где он сейчас, откликнитесь, пожалуйста! Прожжённый тусовщик, интересный мужчина, вообще личность среди хиппей довольно известная. Воттолько водилась за ним одна странность.
Возникнет, допустим, необходимость в каких-то действиях для общей пользы. Воды притащить с колонки, посуду помыть, котёл угольный растопить или ещё что. Толик сразу — раз — и делал отсутствующий вид: глаза в пространство, лицо сосредоточенное, не то молится, не то медитирует. И тревожить его всякой бытовой шелупонью становилось как-то неловко. Вроде при деле чел. Гирлы возмущались, а Фрэнк ехидно приговаривал:
— Девочки, не трогайте Толика! Он, может, сейчас за нас всех в астрале воюет! Астральный самурай...
Шапокляк прожила почти всю зиму. Михасик, ее тогдашний мэн, то приезжал, то уезжал. Он тогда рисовать пробовал, помню его первые, совершенно ученические картинки. В жизни не догадаться было, что из него потом получится такой волшебный график.
Шапокляк любила спать в кухне, на дровяной плите. Плиту не топили, использовали как лежаночку. Кухня всегда самое тусовое место — бесконечный чай с булочкой, то же пиво (ну или бражка в промышленных бидонах; посидишь на бидоне, встанешь, зачерпнёшь из него ковшичком, и снова садишься), музыка, общение, злоупотребления всяческие... Вышивать ещё прикольно там было. Две-три гирлы в ряд на лежаночке обмениваются мулине, а вокруг всякое происходит. Короче, если в кухне спать, ничего интересного не прощёлкаешь. Вот Шэп и спала. Дальше — с её слов. «Просыпаюсь от того, что надо мною стоит Фрэнк, держит мой паспорт и то в него посмотрит, то на меня. На фотку в паспорте глядит и говорит мечтательно: «Ну прям мадонна! Прям Дева Мария!», а потом на меня: «А тут... тьфу! Уёжище!», И снова в паспорт: «Мадонна!»
Янка Дягилева вписалась на найт или на два. Никто её не знал тогда ещё, а она, кажется, очень стеснялась. Пела всё в той же кухоньке. И, похоже, никто особо не заинтересовался её песенками. Мне они тогда совершенно беспомощными показались, ни драйва, ни смысла особого... ну что за шоколадный мавзолей, детство какое-то. Кто б мне сказал тогда, что всего через пару лет я буду снова и снова прогонять единственную кассету с её записями. До сих пор не понимаю, как это возможно — такой прорыв за столь короткое время. И как можно жить в этом вообще. Хотя выходит, что жить в этом как раз и нельзя. Упокой Господи.
Кто-то из вписчиков сказал, что к нам едет ангарский Дед. Иринка попросила этого Деда описАть, потому что никто из нас его в глаза не видел. Словесный портрет деда вышел не то чтобы выдающийся: среднего роста, крепенький, в очках и волосатый. Как будто у нас стриженные были. Ну, мы с делами управились и по классике у окошка сели. Пить чай с булочкой, вышивать и высматривать Деда.
Высмотрели вроде. Идёт, ага. Полностью соответствует описанию. Ангарский Дед. Ставим чайник по-новой, от окошка отвлеклись. Вдруг Иринка говорит:- Ой... Ещё один. Дед ангарский...
Виснем на окне. Действительно, ещё один. И вполне совпадает со словесным портретом. Нехуденький, в очках и длинноволосый. Вылитый ангарский Дед. Недоумеваем. И тут за окошком появляются ещё два персонажа, по всем приметам совпадающие с ангарским Дедом. Иринка нервно хихикает и говорит:- Три... нет, четыре. Четыре ангарских Деда!
Конечно, Дед оказался только один. Остальных, хоть они тоже из Ангарска были, звали по-другому. Ангарская (мы почти сразу стали говорить не «Ангарск», а «Ангорск» — ласковее как-то, теплее) тусовка прожила у нас до весны.
Про иностранца
Уфимские девчонки — Энга и, кажется, Лиля, которые тоже хорошо и надолго у нас прижились — как-то притащили с собой после вылазки в город парнишку, хиппи из ГДР, который с тургруппой приехал Ленинград посмотреть. Хиппи из ГДР — по тем временам невероятная экзотика. Мы раньше их и не видели, и даже представить себе не могли, что таковые водятся на просторах Восточной Германии. Эх, где теперь та Германская Демократическая...
Бедный, бедный Штефан (так его звали, чувака этого). Мы тоже оказались для него невероятной экзотикой. Вот приехал чувак из страны соцлагеря и позиционирует себя как хиппи, а всё равно — ну бюргер бюргером. Так что наш быт его удивлял, а местами даже и шокировал. Подозреваю, что он не раз и не два пожалел, что дал себя увлечь нашим татаро-башкирским чаровницам.
Штефан никак не мог поверить, что мы топим котёл углём и умываемся посредством рукомойника не из идейных соображений, а по причине отсутствия в нашей избушке центрального отопления и водопровода. Подозреваю, что нам так и не удалось его убедить в том, что мы нигде не прячем нормальный душ. Про канализацию вообще молчу. Деревенские удобства потрясли Штефана до глубины его тевтонской души. Воспользовавшись ими, он долго и усердно поливал руки из вышеупомянутого рукомойника, а потом на плохом русском спросил с дрожью в голосе: «Что это?», разумея сталактит (или сталагмит? подзабыла я школьную программу) мочи, который он лицезрел непосредственно в .... ээээ... отверстии тех самых удобств. «Это пик Коммунизма» — ответили мы ему почти хором.
Не подумайте, мы не обижали Штефана, наоборот, искренне старались порадовать. Хипповым фолком, например. К сожалению, из музыкантов дома случился только всё тот же Фрэнк, изрядно навеселе. Поэтому он играл вещи, скажем так, нехарактерные, и всё время забывал имя нашего гостя. «Пипл, как чувака зовут?» — спрашивал он драматическим шёпотом. «Штефан!» — дружно отвечали все присутствующие. Штефан нервно подскакивал, а Фрэнк говорил что-нибудь вроде: «Штефан, ну это всё *уйня». В общем, нам было весело, а вот каково Штефану — не знаю. До кучи мы все кашляли и в лечебных целях запустили по кругу ковшик с алтейной микстурой. Гость тоже приложился. Хоть кашлем и не страдал; решил, наверно, что это не то какой-то ритуал, не то приём чего-то наркосодержащего.
Шапокляк, взглянув на Штефана, всем по секрету сообщила, что она влюбилась. И стала уговаривать меня продемонстрировать ему одни трусы. Были у меня такие красные, с сердечком и немецкой надписью Комм или что-то в этом духе. Знать бы ещё, откуда они взялись. Показывать их Штефану я отказалась, предложила трусы Шапокляк напрокат. Сама, мол, и показывай, раз влюбилась. Она тоже отписалась, сказала, что стесняется, и пошла петь Штефану стихи Германа Гессе на языке оригинала под собственный гитарный аккомпанемент. Штефан внимательно послушал, Гессе опознал и признался, что даже что-то понял. Но роман завял на корню.
Утром следующего дня мы показали гостю нашу кочегарку, одарили фенечками и проводили на электричку. Невыспавшийся, присыпанный угольной пылью и увешанный бусами, он стоял в тамбуре и робко махал нам рукой.
В Таллин!
Ноябрь проходил спокойно и умиротворённо. Ничего яркого не случалось. Я уволилась с навязанной мне работы, смоталась с Вайсом — тогда он ещё не стал моим мужем, это произошло значительно позже — стопом в Таллин-Ригу и обратно, просто чтоб не киснуть. В общем, всё было тихо, пока у нас не поселился Тони одесский. То ли флюиды он специфические испускал, то ли просто так совпало, но вскоре после его появления население нашей избушки плотно приступило к возлияниям.
Не все, конечно, запили. Джо, например, вполне себе меру знал и происходящего безобразия не одобрял. Гирлы полагали, что обороты можно подсбавить. Фрэнк считал, что пьянка — это хорошо, но только до тех пор, пока она не сказывается фатально на жизни флета. А вот Вайс и Тони никаких границ знать не желали, влипали в истории, задирались к местным, роняли в доме предметы и вообще вносили в наш быт хаотичность и непредсказуемость. Неупорядоченность — это здорово, конечно, но до известных пределов. Поэтому, при всём хорошем отношении к Тони и Вайсу, в доме повис напряг.
Апофигеем пьяной эпопеи стала велосипедная история. У Джо был вполне приличный велик. В описываемое время на нём уже почти не ездили — погода не благоприятствовала. Что не помешало Вайсу и Тони отправиться вдвоём на велосипедную прогулку. Не помню за давностью, согласовали они это с Джо или нет. Думаю, вполне в духе Джо было дать им разрешение на этот велотрип, жмотом он никогда не был. Так что взгромоздились оба наших алкоголика на джовский велосипед и укатили по осеннее-зимней Лахте в неизвестном направлении.
Ну, укатили, и хорошо. Приятно иногда расслабиться и не ожидать ежесекундно, что вот-вот начнётся нечто феерическое, просто отдохнуть. Однако отдых что-то подзатянулся, и оставшиеся в доме стали нервничать. Возникла даже мысль о поисковой экспедиции, но воплотиться, кажется, не успела, потому что наши потеряльцы объявились сами. Разгорячённые, ещё более пьяные и без велосипеда. Причём поначалу они даже отрицали, что велосипед у них был. Провалы в памяти. Классика жанра.
Потеря велосипеда нас доконала. Согласитесь, искренняя симпатия — из одной оперы, а невозможность совместного проживания — абсолютно из другой, и иногда, нежно любя человека, хочется оказаться от него подальше. Вот как в нашем случае, например. Общественное мнение и так уже склонялась к тому, что лучше бы любить Тони и Вайса на расстоянии. Рупором этого самого общественного мнения стал Фрэнк. Он начал очень экспансивно и эмоционально: «Знаете что, люди?!! А идите вы! Идите вы...» — но тут добрые чувства к пьяному дуэту взяли в нём верх, и маршрут был смягчён: «В Таллин!!!!!».
Если кто не знает, Питер-Таллин трасса пионерская, легко проходится в любое время года независимо от погодных условий. Теперь, правда, загранпаспорта нужны, тогда в них необходимости не было. Многие даже без общегражданских не боялись ездить. Наверное, именно поэтому наши вписчики поняли посыл Фрэнка совершенно буквально. Если б он их в Кейптаун, к примеру, направил, они б, может, и призадумались, несмотря на туманящие свойства алкоголя. А так — похватали утречком свои торбы и отбыли в Таллин. К Сясью.
Как мы узнали позднее, у Сясья они ещё некоторое время бухали, попутно копая под Сясьевским домом подвал. Результатом их вдохновенного труда стало то, что дом перекосило. Не знаю, удалось ли его когда-нибудь привести в порядок. Когда я в последний раз была в Таллине, он так и стоял кривенький.
Выражение «идите в Таллин» стало в Лахте идиомой. Местечковый эвфемизм, знаете? Когда постоянные обитатели флета приходили к выводу, что чьё-то присутствие напрягает, напрягающему предлагалось отбыть в Таллин. И самое смешное — все безропотно ехали. И именно в Таллин. А Сясь до самой маёвки удивлялся, чего это вдруг у него такой наплыв людей, сообщающих с порога: «А мы из Лахты! В коммуне у Фрэнка жили!»
Про Харе Кришна
На гребне, прости Господи, гласности и перестройки чего только не повылазило. В том числе «Общество сознания Кришны». В связи с разнообразными духовными исканиями, которыми мы тогда страдали, кришнаизм проникал и в хипповую среду. Некоторые из наших ненадолго сходили в кришнаиты. Может, кто и остался насовсем, не знаю. Среди моих знакомых таких нет.
На короткое время кришнаизмом увлеклись Рейни и Джо. Так у нас зазвучала Харе Кришна Махамантра и возникло то, что папа Иринки удивлённо назвал «красным уголком» — кришнаитский алтарь, прикрытый красивым оранжевым покрывалом, базировавшийся напротив красного угла. Перед ним на столике стоял колокольчик, тоже предназначенный для Харе Кришна ритуалов.
В силу традиционной хипповой веротерпимости мы ничего по этому поводу не предпринимали, только с интересом наблюдали за развитием событий. Правда, без нескольких недоразумений не обошлось. Например, как-то мы с Иринкой долгое время не выливали сомнительную мутную жидкость из опасения, что она «предложена Кришне». «Предложенное» следовало либо съедать, либо благоговейно хранить. Приехавшая Рейни разъяснила, что беречь оную жидкость незачем, никто её Кришне не предлагал. В ней просто помыли картошку.
Приехал ныне покойный Литтл Кожаный, он же Оззи, и захотел посмотреть, что же скрывается за шафрановым покрывалом. Я долго его от этого отговаривала, объясняла, что перед тем, как заглянуть за покрывало, нужно совершить определённые ритуальные действа. Литтл сказал, чтоб я расслабилась, он и без меня всё знает, и на глазах у изумлённой публики изобразил нечто вроде лезгинки, размахивая колокольчиком, как кинжалом, и залихватски выкрикивая: «Харе Кришна!». Вид у него при этом был очень воинственный. Содержимое алтаря его, правда, разочаровало, и он решил, что зря старался.
Вскоре кришнаиты через Джо обратились к нам с просьбой о проведении на нашей территории киртана. Кто не знает, что это такое, может в Гугле поискать. Если по-простому объяснять — молитвенное собрание. Поколебавшись, мы согласились. Ну любопытно же!
...Где-то за час до визита одного из лидеров кришнаитов в душах жителей нашего домика созрел бунт. Видимо, подспудно все понимали, что фигню мы какую-то затеяли. Аккурат перед появлением человека в шафране в нашем домике мы затеялись жарить рыбу. Кришнаиты убоины не едят. В норме мы её тоже не очень-то ели по причине крайней бедности, а тут вот решили отведать. В кухне было не продохнуть от чада, вдобавок мы непрерывно злобно сквернословили. В густой чад-мат вошёл кто-то высокий в оранжевом, с резиновой улыбкой на лице, сложил руки на груди и представился санскритским именем — не помню по склеротичности, каким именно. Навстречу ему из дыма вылез некто длинносволосый-нечёсанный, сунул руку для пожатия и буркнул себе под нос: «Фрэнк».
Дальше началось какое-то форменное безумие. Люди в оранжевом пошли по нашим комнатам с тлеющими благовонными палочками и песнопениями. Я вообще этих курений не переношу, сразу разболелась голова. А помахивание палками-вонялками в сторону православных икон вызвало у меня, мягко говоря, внутренний протест. Дом продолжал наполняться чужими людьми, которые пританцовывали и неискренне улыбались. Мне отчаянно захотелось дезертировать.
В конце концов мы с Иринкой так и сделали, посадили Кешку в коляску и ушли на другой конец посёлка к Пете Гарфункелю, в его удивительный домик с белыми комнатами и прайдом загадочных крупноголовых котов. Домой рискнули вернуться только ближе к ночи. Наша вилла уже опустела. Пропахшая экзотическими ароматами, в обрывках ярких гирлянд, она производила странное впечатление. Потихоньку стали сползаться наши. Мы дружно пожали плечами и вернулись к своей обычной жизни.
Вскоре после этого Джо и Рейни отпустило. По этому поводу православная часть тусовки, включая самих Рейни и Джо, перекрестилась и сказала: «Слава Богу!».
Живите так,
Как вас ведет звезда,
Под кущей обновленной сени.
С приветствием,
Вас помнящий всегда
Знакомый ваш
Сергей Есенин.
|
| |
| |
В этом то и весь прикол-что делают такую рекламу! 
