История, о которой я хочу написать, длилась, можно сказать, всю мою жизнь. Началась она в деревне Лашково Псковской области. Это недалеко от Великих Лук, примерно 500 км от Москвы и где-то столько же от Санкт-Петербурга. В Лашково я родилась, там же и выросла. Помню, как в детстве, когда мы играли на дороге в лапту (там и сегодня движение две-три машины в день), то к нам приходила играть девочка лет семи. Мы с ней познакомились — она ответила, что ее зовут Настя. А на вопрос, где она живет, сказала, что в доме за оврагом. Надо сказать, уже при мне эта изба была заброшенной, нежилой. Мы сказали Насте об этом, но она ответила, насколько помню: «Тама живу. Где под лавкой, где под ступенькой, где за сундуком».

Кто-то из нас принял это за шутку, кто-то рассказал родителям, и взрослые вправду сходили в дом, проверили. Но никаких следов проживания что ребенка, что взрослого человека — не нашли.

Прошло время. Я окончила школу, поехала в Петербург, хотела поступать в институт. Экзамены провалила, но возвращаться постыдилась. Осталась в городе, устроилась дворником — им в мое время служебную жилплощадь давали. В следующем году попыталась поступить в институт снова, но опять неудачно. Зато на работе из дворников меня перевели в техники, можно сказать — «начальники». Хоть и маленькие. Я познакомилась с молодым человеком, судостроителем. Закрутился роман, родился ребенок, потом была свадьба, еще ребенок — в общем, про институт я больше не вспоминала.

Через двадцать лет наша семья, несмотря на некоторые бури и невзгоды, все-таки устояла и, можно сказать, стала нерушимой. Мы получили трехкомнатную квартиру (интересно, в такую быль сейчас кто-нибудь поверит?), потом ее приватизировали, зарплата у мужа сейчас хорошая, дочки выросли, появились внуки, и я по общему семейному требованию работу бросила. Внуков у меня трое, с ними я и начала проводить большую часть времени. Пришло новое лето, и вот, спустя почти четверть века я снова оказалась в отчем доме — стала приезжать на лето с малышами.

Деревня наша изменилась довольно сильно, причем, если можно так выразиться, сразу в обе стороны. Часть брошенных домов, хозяйств окончательно опустились, сгнили, рассыпались, смотреть страшно и тоскливо. Зато многие дома у нас в деревне стали покупать дачники, причем из Питера, строиться по новой, или ремонтировать старые постройки. И эти участки, само собой, красовались на общем фоне, как картинки из туристского буклета.

Давешний дом за оврагом в первый мой приезд был брошенным, но во второй там уже вовсю шел ремонт. Сельсовет продал участок как «дом» семейной паре из Москвы. Фундамент укрепили, сгнившие бревна распилили, за зиму на месте старой строители собрали новую избу. Люди там поселились хорошие, русские. Отзывчивые и доброжелательные. Пенсионеры. К ним на выходные приезжали дети с совсем крохотной малюткой — такую без мамы оставлять еще страшно, а мама работает. Такие уж нынче времена, что за работу больше, чем за ребенка, люди боятся. Впрочем, речь не об этом. Дальше события развивались сразу по двум направлениям.

Для начала мои ребята обмолвились, что иногда с ними приходит играть странная девочка по имени Настя. Одета плохо и живет «то под скамейкой, то за сундуком». А у новых наших соседей в доме начали твориться всякие пакости: то вода прольется, то газ из баллона весь выйдет, то задвижка на печи во время топки задвинется, то продукты перемешаются, попортятся и так далее. Некоторое время они все это списывали на случайности, потом стали жаловаться соседям, а потом, что называется, «волком взвыли». Сперва батюшку позвали, освятили дом, а когда не помогло, начали знахарок местных искать.

Свели их соседи с одной «бабушкой». Та пришла, чего-то курила, дымила, заговаривала, потом присоветовала муку в потаенном месте насыпать да спросить, чего от них домовенок хочет. Те так и поступили: предложили дружить, спросили, чего барабашке хочется. Та ответила, что ее Настей зовут и что она хочет новое платьице, туфли и чтобы ее конфетами угощали. Пенсионеры условие выполнили — и больше на беду не жаловались. А вот внуки мои обмолвились, что подружка в новой одежде приходить стала.

Очень я на их подружку хотела посмотреть — но при мне она ни разу не появилась. Тогда я внуков попросила узнать, откуда она, где родилась, кто из родственников есть. Где-то через неделю ребята пересказали, что родилась она здесь, а воспитывал ее дед, что у нас на Козютиной пади живет. Она у него, мол, несколько лет прожила, а потом назад вернулась.

А теперь самое главное. Когда я была маленькой, мама сказала, что у семьи молодой из дома за оврагом была дочурка. И они ее прокляли. За какой-то поступок сказали слова вроде: «Черт бы тебя побрал, чтоб ты пропала, убирайся к лешему...» или что-то такое. Спустя некоторое время девочка исчезла. Искали ее всем селом, все леса и болота окрест прочесали — но так никаких следов и не нашли. А семья после того случая дом бросила и уехала куда-то насовсем.