Удивительной находкой заинтересовалась сельская учительница Андриена Пикандэ. Она написала письма о ней в местные научные общества.

Региональное научное общество прислало в деревню «специалистов» − учителя из маленького соседнего городка, Бенуа Клемана, и, как ни странно, прокурора Жозефа Вильпе.

В июне 1924 года, исполняя поручение изучить находку фермеров, они начали бодро раскапывать загадочный рукотворный грот как умели. После их трудов первое место раскопок было практически уничтожено, а многие найденные предметы Клеман и Вильпе увезли с собой.

Через несколько недель прокурор Вильпе сообщил юному Эмилю Фрадену, что найденные им объекты не представляют научного или культурного интереса. Однако второй «специалист», Бенуа Клеман, официально заявил о находке археологических ценностей, особенно его заинтересовали таблички с загадочными надписями, найденные в гроте.

Об артефактах стало известно врачу и страстному археологу из города Виши, Антонину Морле, который впоследствии стал одним из самых стойких защитников подлинности глозельских находок. Он встретился с учителем Бенуа Клеманом, осмотрел найденные в Глозеле объекты и нашел, что они представляют огромную научную ценность. Антонин Морле давно изучал галло-романскую эпоху и хорошо разбирался в археологии. Но он счел, что найденные предметы гораздо древнее античности и могут даже относиться к эпохе неолита.

Как иначе объяснить наличие костяных гарпунов и изображения северных оленей, которые водились в Оверни за 10 тысяч лет до нашей эры? И как объяснить таблички с надписями, сделанными странными буквами, одни из которых напоминали древнейший финикийский алфавит, другие − критский, третьи − семитский, а иные и вовсе не были ни на что не похожи? Неужели во времена неолита люди уже владели письменностью?

Антонин Морле решил финансировать новые раскопки на семейном поле Фраденов. За 200 франков (немалые по тем временам деньги) археолог взял поле в аренду.

Раскопки Морле продолжалось 11 лет. Он нашел многочисленные глиняные таблички с надписями, отпечатками ладоней, человеческие кости, глиняные скульптуры фаллосов, браслеты с надписями, чаши в виде человеческих голов, остатки керамики, стекла, изделия из кости, рога и дерева, обтесанные гравированные камни. Археолог был счастлив − он сделал грандиозное открытие, нашел доселе неведомое, прикоснулся к древним тайнам.

Однако научное сообщество немедленно оспорило датировку Антонина Морле. Больше всего сомнений у ученых вызывали таблички с надписями и изображения северных оленей. Если эти олени вымерли во Франции за 10 000 лет до нашей эры, то всем же известно: самые старые на земле надписи появились только за 3300 лет до нашей эры, причем на Ближнем Востоке, а не во Франции. Некоторые глозельские буквы похожи на финикийский алфавит, однако считается, что он был изобретен примерно около XV века до нашей эры. И на этих незыблемых постулатах построены уже десятки диссертаций, научных школ и репутации ученых. Как разрешить все эти противоречия?

В апреле 1926 года Антонин Морле опубликовал статью со своей гипотезой о неолитической датировке алфавита глозельских табличек. У него не было сомнений, что эти надписи гораздо старше знаменитых финикийских текстов.

Начались бурные дискуссии. Научное сообщество разделилось на два лагеря: сторонников и противников теории Морле. Эти группы даже стали называть «глозельцы» и «антиглозельцы». Последние весьма иронически отзывались о находках: ну что такого выдающегося могут открыть провинциальные археологи-любители и мальчишка-крестьянин?

Некоторые ученые, первоначально публично заявлявшие о подлинности глозельских находок, внезапно переходили в лагерь антиглозельцев, причем далеко не всегда по сугубо научным причинам. Например, археологи Капитан и Брей оскорбились за то, что Морле, сделавший всю титаническую многолетнюю работу на раскопках, отказался включить их в список соавторов, после чего и начали заявлять о подделках. Еще один научный авторитет тех времен примкнул к антиглозельцам потому, что Эмиль Фраден отказался продать ему свою коллекцию древних артефактов, и т.д.                             

Вокруг Глозеля начались правовые споры и суды. Рене Дюссо, хранитель Лувра и знаменитый специалист по древним надписям, обвинил Эмиля Фрадена в изготовлении подделок. Оскорбленный Эмиль в ответ подал на него в суд за клевету. Юноша посвятил несколько лет изучению древних находок, создал на своей ферме маленький частный музей, где выставил найденные древности.

Феликс Реньо, президент Французского досторического общества, тоже посетил Глозель. После своего визита в маленький музей на ферме Фрадена он подал жалобу в полицию «за мошенничество» на основании того, что цена в 4 франка за билет ему показалась завышенной. На следующий день полиция в сопровождении самого месье Реньо обыскала музей и изъяла три коробки древностей и документов. Сам Эмиль Фраден, написавший в старости книгу «Глозель и моя жизнь», описывал этот визит полиции как разгром его музея.

В это время исследование глозельских археологических древностей вышло уже на уровень криминальной полиции. Сам глава службы судебной экспертизы Парижа, Гастон-Эдмон Бейль, вместе с судьей и экспертами начали изучать объекты, захваченные полицией во время обыска в частном музее Эмиля Фрадена.

В докладе, представленном в 1929 году, Бейль и судебные эксперты пришли к выводу, что глиняные таблички являются недавними подделками. Они констатировали, что якобы в табличках присутствуют фрагменты свежих растений, волос, шерсти и хлопка из тканей, слои которой окрашены современными красками. Вроде бы не подтвердились и данные о длительном хранении табличек в земле.

Подделка? Но тогда 17-летнего крестьянина Эмиля Фрадена, едва окончившего сельскую школу, нужно признать гением, изобретателем новой письменности, знатоком финикийских, кельтских и древнеиберийских текстов… История становилась все более загадочной.

Стало известно, что глава экспертной службы Бейль заявлял, что он доктор наук, не имея диплома. Он однажды перепутал в важнейшей судебной экспертизе в Бельгии анализы крови с анализами фекалий, из-за чего защита, пригласившая его на процесс, провалилась в суде. Несколькими месяцами спустя Бейль был убит человеком, весьма далеким от археологии.

Однако крестьянина Эмиля Фрадена 4 июня 1929 года обвинили в мошенничестве на основе доклада Бейля. Он подал на апелляцию, процесс тянулся несколько лет, но все-таки Эмиль его выиграл. Позже он описал этот процесс в своей книге, уподобив его судам инквизиции при охоте на ведьм. Затем в 1932 году несломленный Фраден выиграл и дело о клевете против хранителя Лувра, назвавшего его мошенником.

В 1936 году археолог Морле решил прервать раскопки, оставив множество нетронутых секретов Глозеля будущим поколениям исследователей. А Эмиль Фраден, всю свою жизнь посвятивший уникальному археологическому памятнику и отстаиванию его подлинности, все-таки получил признание, хотя и в глубокой старости.

16 июня 1990 года Эмиль Фраден был награжден орденом Академических пальм по предложению Жака Тьерри, президента Международного центра по изучению и исследованию глозельских находок.

Эмиль Фраден умер в феврале 2010 года в возрасте 103 лет и был похоронен в родной деревне Феррье-сюр-Сишон. На его похороны приехал сам су-префект города Виши, Жан-Пьер Морис, чтобы отдать Эмилю последние почести.

90-летний спор глозельцев и антиглозельцев так и не закончен. Маленький частный музей на ферме Эмиля Фрадена работает до сих пор, и туристы могут туда заехать и увидеть древности, найденные крестьянским пареньком.

Группа энтузиастов создала международный центр исследований на участке раскопок, состоящий из французских и зарубежных ученых. Каждый год начиная с 1999-го они собираются в городе Виши на регулярные семинары по исследованию находок.

Двойственное отношение государства к Глозелю отражено на рекламном щите возле дороги − на таких информационных плакатах во Франции отмечают главные местные достопримечательности. А на этом щите явно изображены глозельские таблички с их загадочными письменами. Однако самого названия Глозель на панно нет − его загадка так окончательно и не решена.