Мужчина, занимающийся маленьким ребенком — это не только новая социальная роль, но и смелый эксперимент человечества

С перспективы таблоидов, подбрасывающих читателям горячие темы, ситуация выглядит не лучшим образом. Город Воломин: отец истязал троих детей, с ножевыми ранениями они попали в больницу. Томашув-Мазовецкий: отец убил трехмесячную дочь. Сталева-Воля: отец выбросил сына в окно с четвертого этажа, потому что тот ему мешал. Аналогичные истории из Варшавы и Щецина. У этих людей меньше родительских инстинктов, чем у собак, пишут разгневанные интернет-пользователи.

Между тем статистика Министерства труда демонстрирует нечто иное: в июне 2013 года в силу вступил закон об отпуске по уходу за ребенком для отцов. Они могут стать основными опекунами младенца на 40 недель вместо прежних 14. И, как оказалось, такая возможность довольно востребована. Уже в 2012 году короткими отпусками воспользовались около 30 тысяч мужчин — вдвое больше, чем в 2011. Все указывает на то, что тренд положительный.

Это видно в жизни: городские парки заполняются отцами с колясками, и в интернете, где блоги, написанные отцами для отцов догоняют по статистике блоги матерей для матерей. Усиливается движение отцов, добивающееся равноправия в судах. Что тянет мужчину к маленькому ребенку? Что его удерживает? И сможет ли удержать?

Игра гормонов

Когда нынешние отцы сами были маленькими, действовал принцип: заниматься детьми должны женщины, потому что у них есть материнский инстинкт. Однако этот миф рухнул. Самый заметный вклад в его опровержение внесла французская антрополог, историк и философ Элизабет Бадинтер (Élisabeth Badinter). В своей наделавшей шуму в 80-х годах «Истории материнской любви» и следующей книге «XY: мужская идентичность» она доказывает, что этот инстинкт — выдумка 20 века. У homo sapiens его нет. В предыдущие эпохи женщины рожали много детей, часть их них умирала, поэтому о сильной связи говорить не приходилось. Уже сами роды несли угрозу жизни и были частой причиной женской смертности. Даже аристократки, которых не вынуждали к этому экономические обстоятельства, отдавали своих детей мамкам и нянькам. Так выглядела ситуация.

С другой стороны, мы, конечно, созданы для заботы и любви к детям. Связь, которая может зародиться между ребенком и его родителем, по крайней мере, на первом этап

е, обеспечивается эндокринной системой (гормон окситоцин). Здесь женщины находятся в выигрышной позиции, но продолжается это недолго. Формированию ощущения близости способствуют также прикосновения (объятия, поцелуи) и даже зрительный контакт. Мы смотрим на любимого ребенка и получаем гормональное поощрение за нашу любовь. Почувствовать этот эффект могут люди обоих полов. Только, как диктуют нам культурные стереотипы, человеческий самец не проявляет излишней нежности, эмоций и не имеет права «раскисать». Вначале мужчинам приходится преодолевать этот стереотип.

О том насколько это сложно рассказывают двое молодых отцов из Лодзи — Войцех Марцишевский (Wojciech Marciszewski) и Себастиан Глыдзяк (Sebastian Głydziak), которые создали фонд «Родители будущего». «Когда у меня появился ребенок, мне казалось, что я ничего не знаю об этом маленьком человеке, зато жена обладает всеми необходимыми знаниями, потому что так устроено в природе, — говорит Марцишевский. — Очень скоро оказалось, что для меня в этом деле тоже есть место». Исследования профессора Беаты Лачак (Beata Łaciak) из Института прикладной социологии Варшавского университета показали, что польский мужчина стал проводить с детьми больше времени, чем раньше, хотя и не подключился к выполнению других домашних обязанностей. Такое явление наблюдается как в крупных городах, так и в провинции.

Масштаб перемен отчетливее всего виден по количеству блогов и сайтов, которые создаются отцами и для отцов. Именно интернет стал сегодня местом, где новый родитель получил новую жизнь: если на телеканалах продолжают играть первую скрипку «секси-мамы», то в сети — уже отцы (иногда обгоняя матерей по статистике посещений). Они делятся опытом присутствия на родах, выбора игрушек, прорезывания зубов. И их читают. Когда автор блога hantek.blox.pl (подзаголовок: «Рай отца») решил закрыть его из-за серьезной болезни одной из своих двух дочерей, читатели стали протестовать. Так что отец пишет дальше, собирает деньги на лечение и рассказывает о том, каково быть родителем больного ребенка.

Убер-мама и незаметные

В одном из таких блогов посол Швеции в Польше Стаффан Херрстрем (Staffan Herrström) рассказывает, как сильно введенный в середине 70-х отпуск по уходу за ребенком для отцов повлиял на развитие его страны. Посол убежден, что этот отпуск плюс снижение платы за ясли и эластичные условия труда (то есть повышение привлекательности родительства) способствуют развитию общественного сознания. Шведские исследования показали, что воспользовавшиеся таким отпуском мужчины меньше пьют, лучше следят за своим питанием и здоровьем, разделяют домашние обязанности с партнершей, а в итоге их браки оказываются более прочными.

Существование этой закономерности подтверждает психотерапевт Яцек Масловский (Jacek Masłowski) из фонда Masculinum. Хотя он подчеркивает, что не разделяет восторгов по поводу польской модели обязательного отпуска для отцов. По его мнению, пока польской семьей продолжает руководить старшее поколение, обязательные отпуска ничего не изменят. По данным последних опросов Центра изучения общественного мнения (CBOS), к жизни трети польских семей сразу же после появления на свет младенца подключается «убер-мама» — теща или свекровь. Все довольны: ведь только убер-мама знает, что хорошо для ребенка.

«Впуская ее в дом, мы вредим самим себе. Это значит, что один из супругов не разорвал пуповину со своей матерью. Человек не успевает оглянуться, как эта петля затягивается на его шее», — говорит о мнимой идиллии Яцек Масловский.

Польская мать все неохотнее делится властью в доме. Культурологи говорят о появлении поколения «супервуман». К модели три в одном — супержена, супермать и суперработник — стремятся многие (если не все) современные молодые женщины. Мужчине остается только освободить поле деятельности.

Поэтому фонд Masculinum призывает для начала изменить эту схему. Отказаться от помощи родителей и самим заняться детьми и домом. Даже если для этого, возможно, придется отказаться от более высокой зарплаты. Но это принесет плоды: мы создадим крепкие связи и с детьми, и с супругом. Ведь в жизни главное создавать связи. Богатые люди не обязательно бывают более счастливыми, что отмечает в своей книге «Искусство жизни» выдающийся польский социолог профессор Збигнев Бауман (Zbigniew Bauman).

Отцовство и материнство

Хорошо, мы избавимся от убер-мамы, но к какой модели отцовства мы стремимся? [...] Первая проблема с отцовством, понимаемым как равенством обоих опекунов ребенка, начинается в залах суда. При разводе одинаково сильно привязанные к ребенку родители требуют равного распределения времени общения. Психологи же полагают, что такой вариант не подходит для детей младше трех лет: чем меньше разных детских и партнеров родителя, тем безопаснее. На этот этапе жизни решающее значение имеют безопасность и крепкая связь с одним из родителей. Кому-то приходится уступать. Но преданные детям отцы не согласны идти на уступки, они не видят себя в иной роли, кроме как второй матери.

Психотерапевт Войцех Эйхельбергер (Wojciech Eichelberger) добавляет, что современные папаши принадлежат к поколению тех, кого (в физическом, хотя чаще эмоциональном смысле) бросили их собственные отцы. Во взрослом возрасте такой опыт часто выливается в желание постоянно доказывать свою силу, в презрение к слабости, стремление к успеху ради успеха и деньгам как самоцели, «сделкам» вместо отношений. Появление ребенка становится моментом, когда человек, возможно, впервые задается вопросом о смысле всего этого. Но как понять, что дальше?

Дети, которых предали отцы, научились как-то справляться со своей жизнью, ввязываясь во все новые проекты, а теперь, стараясь уйти от повторения прежних моделей на собственном ребенке, все равно попадают в прежнюю колею. Если это не дублирование роли матери, то тогда — «ребенок как проект». Так происходит, конечно, не везде. Профессор Беата Лачак подчеркивает, что такой подход характерен для образованных и амбициозных жителей крупных городов: «В небольших населенных пунктах и деревнях люди не воспринимают детей как инвестицию или инструмент для самореализации, потому что они еле сводят концы с концами».

Когда потомок — это очередная задача, а с самого начала определено, каким он должен быть и кем он должен стать, остается мало времени, чтобы побыть вдвоем, уделить внимание и ребенку, и самому себе, лучше себя познать и принять в себе черты, которые казались опасными, недостаточно мужскими. «Воспитание детей — это, в первую очередь, работа над самим собой, выработка терпеливости, восприимчивости, внимательности, — объясняет Войцех Марцишевский из фонда "Родители будущего". — Это познание ребенка, но еще больше — самого себя».

С младенцами проще

Но настоящие проблемы появятся тогда, когда сегодняшние младенцы начнут взрослеть. «Пеленать новорожденного — это очень легко по сравнению с тем, как пережить с подростком период интереса к наркотикам, — обращает внимание Яцек Масловский. — Я вижу множество сирот среднего школьного возраста: у них нет отцов — те настолько заняты, что для очищения своей совести отправляют детей на разные дополнительные занятия. Таким образом ребенок получает послание, что он никому не нужен, одинок и брошен».

Именно здесь начинается отцовство. Как будучи отцом сына, обуздать в зреющем мужчине агрессию и не сломать его? Как не отбить охоту к эмоциям, эмпатии? Как научить выражать злость в наполненном насилием мире? Как воспитать не чудовище, которое потом, не испытывая никаких чувств, выбросит собственного ребенка с четвертого этажа, а человека, который станет сильным, но чутким мужчиной?

Ничего не получится, если не ответить себе со всей честностью на фундаментальные вопросы. Например, прибегаю ли я к агрессии лишь в тех случаях, когда она действительно необходима? Использую ли я в общении с людьми для разрешения конфликтов самые лучшие инструменты? Способен ли я брать ответственность за семью, оставаясь полноправным отцом, который не сделает ребенка сиротой ни в прямом, ни в переносном смысле, как это было в прежних поколениях? Не сторонюсь ли я близости? Не бегу ли я от сложных ситуаций? Что я думаю о собственном отце? Что я к нему чувствую?

Если в процессе эксперимента с отцовством сегодняшние родители не решат собственные проблемы, среди которых была нарушенная связь со своими отцами, они не справятся с воспитанием детей: закроются от них, предпочтут эмоциональное бегство. И тогда замкнется порочный круг. [...]