«Хочу стать помещиком»

Александр, один из первых жителей «Рос», встретил меня на автомобиле в деревне «Падневичи» (недалеко от городка Раков). Деревни в этих местах стоят плечом к плечу. Некоторые — довольно оживленные, другие постепенно угасают под звон пустых бутылок и негромкий хруст пенсионных купюр. Так, в селе, расположенном прямо напротив экопоселения, осталось всего три двора…

— В «Росах» уже около 50 человек, причем 10 дворов уже зимуют, — рассказывает Александр, пока мы рассекаем по гравию вдоль вытянувшегося по правую сторону поселка. — Планируем, что со временем «Росы» расширятся — появятся дома по другую сторону дороги. Вообще, идеальный размер такого поселения — 100 дворов, то есть около 300 человек. Тогда и школа понадобится… А пока вот согласовываем с местными властями названия улиц.

Автобус проходит здесь два раза в неделю, электричество в молодое поселение провели пару месяцев тому (телефон и водопровод — на подходе). До этого вечерами жгли свечи. То есть зимний день кончался часов в 7 вечера.

Чтобы начать жить в «Росах», недостаточно просто купить кусок земли, построить дом и наведываться на уикенд для совершения ритуальных плясок вокруг раскаленного мангала. Процесс перехода в статус «помещик» пусть ненавязчиво, но все же напоминает обряд инициации. Человек начинает общаться с единомышленниками и посещает еженедельные собрания общественной организации «Сотворение», которой, кстати, помогают белорусские чиновники, бизнес-структуры (в частности, крупный мобильный оператор) и просто близкие по духу. Недавний пример активности центра — посадка дубовой аллеи возле претенциозного воплощения белорусского хай-тека — Национальной библиотеки). Затем неофит наведывается в поселок, живет в гостевом доме. На росичском вече, которое проходит раз в две недели в живописной беседке с кострищем, голосованием определяют степень сознательности новоиспеченного поселенца. Затем небыстрый процесс юридического оформления права на землю, строительство дома…

Рай на земле

Гостевой дом находится на отшибе, в гуще Налибокской пущи, некогда контрабандисткой, а позже партизанской земли обетованной.

— Надо новый дом строить, — вздыхает Александр. — Этот старый, гостей размещать все труднее.
— Часто приезжают?
— Постоянно! И со всего мира. Даже из Германии, Канады, Ирландии селиться хотели.

Внутри: деревянные полати в два этажа, карта поселка на стене, книжная полка, обеденный стол и, немного неожиданно, компьютер с принтером в углу.

— Тут у нас холодильник, тут крупы… — заботливо начали просвещать меня будущие помещицы и сразу же предложили попробовать самодельного хлеба на капустном листе.
Само собой, что встают в «Росах» рано. Новички ездят в сельсовет, чтобы утрясти юридические вопросы, уходят на свой участок или облагораживают территорию вокруг. В первый день мы прорубали путь в светлое будущее, то есть расчищали от бурелома дорогу в поселок, пока не увидели крыши самых разнообразных домов: похожих на крестьянские хаты, напоминающих восточные пагоды — кто во что горазд. В выходные (правда, на этот раз без моего активного участия — отправился в поселок) ребята сооружали исполинскую теплицу и тревожно наблюдали, как сохнет в земле глиняный фрагмент печи.

— А откуда вы узнали, как печку делать? Кто научил? — спрашиваю у Саши — в ближайшем будущем помещика.
— Сам научился. Кое-что почитал, а так — силой воображения: представил, как должна выглядеть, и начал делать, — уверенно ответил он.

Днем у помещиков дел невпроворот. Некоторые уже совсем по-деревенски осторожны и даже благоразумно-подозрительны.
— Ну нечего тут пока фотографировать, и хвастаться нечем, — скромно пожимают плечами. — Приезжайте попозже, когда дом достроим, пчел разведем.

Большинство пока живет в «Росах» наездами. Помещики — люди в основном семейные. Часто бывает так, что, например, жена с ребенком проводит большую часть недели в гостевом доме, а муж приезжает на выходные. Рассказывает прочно обосновавшийся с семьей в «Росах» Игорь:

— Я всю жизнь старался подальше держаться от города, пытался жить на хуторе. Три года с семьей искали такое место, где будет спокойно. Мы три года искали такое место, где будет спокойно, хорошо, где будут жить наши друзья и единомышленники.

— Это похоже на деревню?
— Нет, совсем другой менталитет.
— ?
— Например, у них праздник: либо пьют, либо ничего не делают. Для нас в любой день дерево посадить — самое то.

Население поселка пестрое. Самому молодому росичу еще нет и одного года, самые взрослые относятся к категории, которую принято именовать «лица пенсионного возраста». Хотя молодежи очевидно больше, и это вполне естественно — легче преодолеть инерцию, сняться с места и начать новую жизнь на новой земле. Среди поселенцев можно найти студентов, бизнесменов (причем довольно состоятельных), пиарщиков, таможенников, строителей, звукорежиссеров… Почему-то очень распространенный ответ на вопрос, кто вы по профессии:
— Программист.

В поместьях рождаются дети (уже семеро на все «Росы»). Пока приезжие из города кутаются в шерстяные свитера, поселенческие полуторагодовалые малыши ходят босиком и плещутся на берегу поместных прудов. Они больше похожи на детей из японских семей: едят, когда хотят, спят, когда устают, идут туда, куда глаза глядят. Ловкая система насилия и ограничений, известная как «воспитание», заменена уважением и доверием.

Похоже на то, что стремительно деградирующий институт семьи обретает здесь второе дыхание. Неизвестно, не случится ли с этим подрастающим поколением то же, что стало с отпрысками семей «детей цветов» или толстовцев — экзотический образ жизни отцов явно попал им не в то горло. Но пока эта патриархальная направленность дышит свежестью и новизной. В родовом поместье растет родовое дерево, на книжной полке стоит родовая книга с подробной летописью семьи. Когда под ногами почва — прибегать к корням получается проще. Для минских жителей, наверное, процентов на 90 горожан в первом-втором поколении, это актуально особенно.

Экологически чистый бизнес

В поселке совместно отмечают праздники (от Нового года до собственного — Дня Земли), собираются на поляне, поют, пляшут. Вектор на аутентичность закономерно вызывает интерес к фольклору, древним праздникам — это придает местной культурной направленности легкий языческий привкус. Впрочем, человек, работающий на земле, всегда будет склонен к пантеизму.

В «Росах» не скрывают: большие надежды возложены на то, что земля позволит не просто жить здоровой жизнью, но и зарабатывать:

— Деньги должны идти к нам сами, — говорит Александр. — В крупных родовых поместьях уже создают товарные знаки, и торговля идет вовсю. Когда у нас будут достаточные объемы, мы тоже к этому придем. Причем цены думаем делать в несколько раз выше, чтобы разрекламировать товар. В Европе существует система сертификации экологической продукции. Сертифицированный фермер может продавать овощи и фрукты дороже. Разумеется, это накладывает на него ряд ограничений: например, он не имеет права использовать химические удобрения. Уверенными шагами эта система идет и к нам. На практике оказывается, что по вкусовым качествам эта экологическая продукция мало отличается от обычной. Дело тут скорее в бренде, наклейке. А вот продукты, выращенные в родовых поместьях, будут качественно отличаться — разницу можно будет почувствовать просто на вкус.

Многие в «Росах» уже подвизаются на предпринимательском поприще: кто-то помогает в строительстве, кто-то выращивает французских бульдогов, продает овощи или осваивает промыслы. Однако поселенцы категорически открещиваются от определения «фермер»: дескать, на первом месте самосовершенствование, а не заработок. Да и методы обработки земель и растений, практикуемые фермерами, там не в чести.

Блажен, кто верует

В гостевом доме вечером все собираются за одним столом. Обсуждают вкусную и здоровую пищу (маятник интересов качается от ведической кухни до сложных нюансов сухоедения), альтернативные и традиционные способы выращивания растений, философско-религиозные системы. Сложилось, что в «Росах» большинство не едят мяса, не курят и не пьют. Впрочем, это не жесткое правило или ограничение.

Думаю, я по достоинству оценил настоянную с сутки в воде гречневую крупу. Хотя потом малодушно поглощал в березовой роще тушеную говядину.

После ужина кто-то упирается в молочно-белый прямоугольник ноутбука Apple, кто-то достает плеер, играет в шахматы или укладывает спать ребенка. Иногда гости и владельцы поместий собираются в большой беседке возле домика, жгут костры и поют под гитару — в такие моменты они напоминают старозаветных бардов из 70-х. Главное отличие в том, что добрая половина из них с восходом солнца превратится в крестьян.

— Без идеологии народ на землю не пойдет, — без стеснения говорят в поселке. Основой такой идеологии для всех родовых поместий стали книги Владимира Мегрэ про сибирскую отшельницу Анастасию. С увлечения этой литературой все и началось.

Наверное, это самый сложный, не сказать — скользкий, момент во внешнем восприятии жизни поселка. Анастасийцев неоднократно объявляли сектантами, Мегрэ провозглашали мошенником. Описанное в книгах действительно иногда настораживает. Например, можно прочитать что-нибудь такое: «Катастрофа планетарного масштаба девяносто второго года не состоялась благодаря дачникам». За костром под звон гитары иногда услышишь:

— Пирамиды… Их создавали по совершенным технологиям, — а потом нет-нет, да и блеснет конспирологическая искра в глазах собеседника.

Однако поселенцы «Рос» во главу угла ставят идею родовых поместий, а не пророчества про приход инопланетян или принципы телепортации. Большинство более чем прохладно относится к эзотерической эквилибристике и пафосным мистическим откровениям. Их скорее интересуют вопросы разведения пчел и сложная технология выращивания боровиков:
— Слой конского навоза, земля, слой навоза, земля…

Росичей от адептов очередной харизматической лихорадки выгодно отличает полное отсутствие агрессивных миссионерских выпадов. Никто тут не хватает за рукава и, тыча перстами в книжки, не начинает вкрадчиво проповедать в том смысле, что надо бросить все, отпустить себе бороду… и т. д.

В «Росах» живут люди самых разнообразных убеждений. Четких правил, установок, ритуалов, практик нет. Жизнью поселка никто не управляет, взносов никаких не существует. Расселение на территории «Рос» исключительно единомышленников закреплено с местной администрацией на уровне устного договора и честного слова.

Поселенцы могут всему происходящему в мире отыскивать подтверждение в словах реальной или придуманной Анастасии, верить в летающие тарелки… Но они знают, что вырастить тыкву помогают не гуманоиды, а упорный труд. В своей наивности и активности они куда симпатичнее стынущих у телеэкранов мегаполисных студней.

Доктор Астров советует

— Минимальный размер участка — один гектар, — объясняет Александр. — На такой территории можно создать замкнутую экологическую систему. Мы стараемся вписать участки естественным образом в ландшафт местности. По периметру сажаем живую изгородь, она является ветроломом, снегозадержательной полосой и создает необходимый микроклимат. Тут не найдешь растения, которое было бы посажено просто так. Каждое дерево имеет свою функцию и предназначение.

Получить землю в последнее время стало проще. Около 25 соток можно купить в частную собственность, остальное — взять в долгосрочную аренду. Новые поселенцы уже не сталкиваются с подозрительностью чиновников: дескать, зачем столько земли, почему она обязательно должна быть одним куском, а не как у сельских жителей — разбита на несколько участков.

Впрочем, земельное законодательство меняется быстрее, чем созревают помидоры в просторных теплицах помещиков, и что будет дальше — предугадать сложно. Росичане надеются, что когда-нибудь этот гектар будут давать бесплатно. Каким бы трюизмом это ни звучало, но земля любит хозяина. Может быть, «некоторые экономические трудности» последних времен подстегнут решить вопрос и с теми колхозными просторами, которые не обрабатываются и пребывают в запустении: администрация, может, и рада бы, но по закону не имеет права их никому ни продать, ни отдать.

Предполагается, что в родовом поместье помещик построит не просто дом с приусадебным участком, а создаст настоящий миниатюрный Эдем. Строят жилище из экологически чистых материалов, вырывают пруд, пытаются возделывать неклассическими способами почву и выращивать экзотические для наших широт культуры. Мне показали и рассказали про метасеквойю, съедобные каштаны, гинкго билобу, орехи Зибольда и Максимовича и бог еще знает что.

— В своем доме я хочу совместить все экотехнологии, — говорит Александр и отводит меня к смотровому окошку в стене. — Основная часть построена из соломенных блоков, а кухня из легкого самана (глина плюс солома). Сверху штукатурка или вентилируемый фасад. Толщина стен — 50 сантиметров. С пожарной точки зрения такие дома гораздо более безопасные, чем просто деревянные. Все, вплоть до мебели и печи, делал своими руками. Разве что доску сам не строгал и шурупы не ковал.

Росичи увлеченно изучают ландшафтный дизайн, фэн-шуй и пчеловодство. Сажают не только плодовые деревья, но и березы, дубы, ели. Вообще, деревья — наверное, ключевой пункт их экологической программы. Такое ощущение, что они первые всерьез восприняли сетования самого известного пропагандиста саженцев чеховского доктора Астрова из «Дяди Вани»: «Лесов все меньше и меньше, реки сохнут, дичь перевелась, климат испорчен, и с каждым днем земля становится все беднее и безобразнее…»

Деревня: перезагрузка

В соседней деревеньке, куда я ходил покупать парное молоко и прочие отнюдь не постные деликатесы, к жителям «Рос» относятся одновременно и с уважением, и с иронией.

— Посадють пару кустов картошки, рядом дерево какое-то — что это такое, а? — улыбается 80-летний дед. — А правда, что не пьют гарэлку?
— Похоже на то.
— Хм… Не пьють… А вот какой они нации будуть?
— Наши.
— Наши… Тутэйшыя, — качает головой старик.
Поселенцы свято верят, что путь, выбранный ими, не просто хороший или передовой, а единственно возможный. Городская цивилизация не оправдала себя и переживает коллапс. У человечества нет иного шанса на выживание перед лицом кризиса, войн, техногенных катастроф, кроме как вернуться к истокам.

— Идея будет распространяться, как же иначе?! Таких поселков будет становиться все больше, — говорят в один голос поселенцы.
Анастасийцы внимательно отслеживают все чаще звучащее в речах политиков и общественных деятелей словосочетание «родовое поместье»: от верховного муфтия России до Дмитрия Медведева и Александра Лукашенко.

Видят намек на перемены в разнообразных концептуальных проектах, вроде «малоэтажной России» или агрогородков и надеются на улучшение законодательной базы.

Любопытно, что будет дальше. Как закончится этот эксперимент, предугадать сложно. Поселенцы настроены оптимистично и считают процесс переселения «на землю» необратимым. Однако, может, запал новообращенных угаснет, родовые поместья войдут в историю как одно из многочисленных благовидных, но бесплодных начинаний — превратятся в загородные виллы или коммуны дауншифтеров, умело заколачивающих деньгу удаленным трудом по Сети. Есть и другой вариант: мы наблюдаем воскрешение, ребрендинг дышащей на ладан деревни. Кто знает.

Кстати

На территории бывшего СССР сегодня расположена почти сотня родовых поселений: в самых разных регионах России, Беларуси, Украины, Кавказа. Численность их населения от нескольких человек до сотни. В некоторых активно развивается инфраструктура, появляются школы и т. п. У многих поселений есть свой интернет-сайт, газеты, видеофильмы и т. п. Самое «раскрученное» в этом смысле — подмосковное поселение «Ковчег», о жизни которого можно узнать по многочисленным видеороликам с youtube. Образ жизни каждого поселения индивидуален, какой-то единой схемы не существует: где-то максимально отказываются от благ цивилизации (говорят, некоторые даже живут в землянке), где-то сочетают экологическую направленность с новейшими достижениями техники.
В Беларуси порядка 10–15 начинаний подобного рода, самые успешные из них — «Росы» и «Звон-гора» (Витебская область).

Газета "Белорусский партизан"