Во второй половине пятнадцатого столетия от Рождества Христова, а от сотворения мира на исходе седьмой тысячи лет, в России с ужасом ждали конца света. Тому были знамения: в мае месяце выпал глубокий снег, озеро Неро, на котором стоит Ростов Великий, две недели страшно выло по ночам, затмевались луна и солнце. Мысль о скором конце, пишет Карамзин в «Истории Государства Российского», «вселяла в людей равнодушие ко славе и благу отечества, менее стыдились государственного ига, менее пленялись мыслью независимости, думая, что все ненадолго».

Но уже близко было и окончательное освобождение от Золотой Орды, и объединение русских земель, расцвет и украшение Москвы.

В то время в подмосковном селе Елохове жили сельские обыватели — муж с женой, Яков и Анна. Долго у них не было детей, о чем они очень горевали и неустанно молились Богу. И вот в 1464 году Бог дал им сына, нареченного Василием. Яков и Анна, сами люди благочестивые, изумлялись благочестию и приверженности к Богу их маленького сына. Когда Василий подрос, отец отвел его в Москву и определил в учение к сапожнику.

Мастерская сапожника, учеником которого стал Василий, находилась в Китай-городе, близ Кремля. Сапожное ремесло было в Москве делом почтенным и прибыльным. Только самые последние бедняки ходили по-крестьянски в лаптях, а остальные горожане заказывали обувь сапожнику. Шил сапожник мягкие туфли-поршни из одного куска кожи, собранного по краю на ремешок и стянутого вокруг щиколотки, шил башмаки-чоботы, шил щегольские сапоги на каблучке, сделанном из нескольких слоев толстой воловьей кожи и подбитом железной подковкой. Правый и левый сапог шились одинаковыми, и заказчик уже сам обтаптывал их по ноге.

Василий оказался учеником прилежным, понятливым и трудолюбивым, но прожил у сапожника недолго, и сам сапожником нестал.

Однажды (Василию было в то время шестнадцать лет) в лавку зашел посадский человек и попросил сделать ему сапоги попрочнее, чтобы хватило надолго. Сапожник заверил заказчика, что сошьет сапоги, которые прослужат несколько лет. Василий при этих словах печально усмехнулся. Когда заказчик ушел, хозяин спросил Василия, чему он усмехнулся. Василий долго отговаривался, мол, если он откроет причину, то вынужден будет хозяина покинуть, но любопытный сапожник не отставал. Наконец, Василий уступил и сказал: «Мне вдруг открылось, что не нужны посадскому ни прочные, ни какие другие сапоги — он завтра умрет».

Так и случилось.

Василий понял, что Бог дал ему особый дар предвидения будущего и что вся его жизнь отныне должна быть посвящена одному Богу. Он распростился с хозяином, который очень о том сожалел, и начал вести подвижническую жизнь юродивого Христа ради.

До конца дней своих не имел он никакого пристанища, зимой и летом ходил по Москве нагим, а когда его спрашивали, не холодно ли ему, отвечал: «Если люта зима, то сладок рай». Телесные его очи всегда были возведены к небу, а духовные — к Богу.

День Василий Блаженный проводил на московских улицах и площадях, среди калек и нищих, а ночевал на церковных папертях или в башне Китай-города у Варварских ворот.

Центром городской общественной жизни в Москве того времени была торговая площадь у стены Кремля перед Спасскими воротами. С раннего утра была она полна народу. Пирожники и золотых дел мастера, сапожники и шапочники, портные и седельники торговали своим товаром каждый в своем ряду, а всего этих рядов было более сотни. Из подмосковных сел и деревень привозили зерно и овощи, молоко и мясо, с Волги везли мед, соленую рыбу и икру, с Севера — меха и ловчих соколов, с Востока — узорные ткани и расписную посуду, из Италии — украшения и бумагу для переписывания книг, из совсем дальних, неведомых стран — драгоценности и благовония, вина и заморские фрукты. Торговали в лавках и шалашах, с лотков и вразнос.

На торгу самый разный народ встречался, обменивался новостями, ссорился и мирился. Здесь же глашатаи-бирючи трубили в рог и выкликали то, что нужно было знать всем горожанам. Пели и плясали скоморохи, водили медведя и показывали кукольные представления. Совершались публичные наказания и проходили праздничные процессии.

В этой шумной, пестрой толпе москвичи привыкли с утра до позднего вечера видеть Василия Блаженного. Одни смеялись над его наготой и непонятными речами, другие удивлялись странной его жизни, третьи благоговейно преклонялись, видя в его жизни подвиг, угодный Богу.

Однажды шел Василий Блаженный через рыночную площадь. Девушки, продававшие свое рукоделие, стали смеяться над ним — и тут же все ослепли. Одна из девушек, самая разумная, поняла причину внезапного несчастья, бросилась следом за Василием и стала просить у него прощения за себя и своих подруг. Блаженный ответил: «Если больше не будешь так делать, то прозришь». Он дунул ей в глаза, и девушка прозрела. Василий же вернулся и исцелил остальных.

Часто, идучи по улице, Василий Блаженный, к изумлению прохожих, вдруг начинал целовать углы одних домов и бросать камни в другие. Когда же его спрашивали, зачем он это делает, говорил, что целует он ангелов, а камни бросает в бесов. В тех домах, где люди живут праведно и благочестиво, бесам места нет, и приходится им сидеть на углах снаружи. А там, где пьянствуют, поют непотребные песни и творят всякое безобразие, бесов полон дом, а ангелы, скорбные и унылые, сидят на улице. Тут уж всякий москвич призадумывался о том, как он сам живет в своем доме.

Бывало, заходил Василий Блаженный и в кабаки, с тем, чтобы образумить пьяниц. Один кабатчик, злой и спесивый человек, подавая какому-то бедняку вино, сказал: «Черт бы побрал тебя, пьяницу!» Бедняк в страхе перекрестился. Бывший при этом Василий Блаженный радостно засмеялся и захлопал в ладоши. А когда его спросили, чему он так радуется, ответил: «Я видел, как черт вскочил в стакан, но когда этот человек перекрестился, в ужасе выскочил и убежал прочь из кабака. Этому я и радуюсь. Хорошо делает тот, кто имеет привычку творить крестное знамение».

Один богатый боярин, почитавший и любивший Василия, как-то в лютый мороз уговорил Блаженного принять от него в подарок шубу.

Василий, чтобы не обижать доброго боярина, согласился. И вот, вышел он на улицу в лисьей шубе, крытой алым сукном. Увидели его в дорогой шубе три мошенника и решили, что им нетрудно будет обмануть Блаженного и выманить у него шубу. Один из них лег на землю и притворился мертвым, а остальные стали плакать и причитать, что им не на что похоронить товарища. Они знали добросердечие Василия Блаженного и рассчитывали, что он отдаст им шубу. Василий трижды спрашивал обманщиков: «Действительно ли умер ваш товарищ?», надеясь, что они устыдяться своего обмана и раскаются. Но они всякий раз отвечали: «Да, он только что умер». Тогда святой, тяжело вздохнув, покрыл мнимо умершего своей шубой и сказал: «Будь отныне мертв вовеки за твое лукавство». Когда Василий ушел, мошенники стали подымать своего товарища и увидели, что он по-настоящему умер.

В 1521 году москвичи в тревоге ожидали нападения на город крымского хана Магмет- Гирея. С огромным войском, в котором были и нагайцы, и татары, и литовские отряды, хан стоял уже у Коломны. А на соединение с ним с другой стороны шел со своим войском казанский хан.

Поздней ночью перед запертой дверью Успенского собора в Кремле Василий Блаженный с несколькими благочестивыми людьми горячо молился об избавлении отечества от опасности. Вдруг внутри собора раздался страшный шум, церковные двери сами собой распахнулись, показались языки пламени, и все увидели, что чудотворный образ Владимирской Божьей Матери, по словам летописца, «подвижеся от места своего», а некий голос, обличивший жителей Москвы в беззакониях, изрек, что икона хочет уйти из города.

Прихожане, увидев и услышав ужасные знамения, впали в отчаяние, не зная, что и делать, а Василий, со слезами и несокрушимой верою, продолжал свою молитву. Какое-то время спустя шум умолк, огонь погас. Чудотворная икона осталась на своем месте.

Вскоре враги осадили Москву. Они разорили и выжгли посады, захватили множество пленных, но сам город взять не смогли. Народная молва утверждала, что врагам чудесным образом явилось видение несметного войска, вставшего на защиту Москвы, и они, устрашенные, бежали.

В 1547 году венчался на царство царь Иван IV. В том же году в Москве случился страшный пожар. Накануне москвичи видели Василия Блаженного возле Воздвиженской церкви. Он неотрывно смотрел на нее и горько плакал. А наутро эта церковь загорелась. Огонь перекинулся на соседние улицы, в Кремль, в Китай-город, и скоро вся Москва была полна ревущего огня и черного дыма. Горели деревянные дома и храмы, рассыпались от жара каменные, плавились медь и железо. В Кремле начали взрываться пороховые склады. Горели царские палаты, казна, книги, драгоценности, иконы… К ночи сгорело все, что могло сгореть, и огонь утих. Весь город сделался огромным пепелищем. Потрясенные москвичи бродили среди дымящихся развалин, отыскивая погибших и остатки имущества. Царь с вельможами уехал в село Воробьево. В народе пошел слух, что пожар был вызван колдовством бабки государя, княгини Анны Глинской. Слух пустили бояре, враждующие сродственниками царя — Глинскими. Говорили, будто старая княгиня вынимала из мертвых сердца, клала их в воду и кропила ею улицы Москвы, оттого, де, и сделался пожар. Простой народ, оставшийся без крова, поверил навету — и восстал против Глинских. Вспыхнул мятеж, начались убийства и грабежи. Толпа народу окружила царский дворец в Воробьеве и стала требовать выдачи княгини Анны. Царь велел стрелять в бунтовщиков. Многих схватили, последовали казни. Мятеж был усмирен. Среди всех этих бедствий люди не раз вспоминали Василия Блаженного, оплакивавшего их заранее.

Василия Блаженного в Москве знали все — от самого царя Ивана Грозного до последнего нищего.

Царь не раз беседовал с юродивым, выслушивал его обличительные речи.

Однажды царь молился в храме, но думал в это время о строительстве нового дворца на Воробьевых горах. После службы Блаженный подошел к Ивану Грозному и завел с ним разговор: «Видел я тебя сейчас, государь, в храме и в другом месте». Царь удивился: «Ни в каком другом месте, кроме храма, я не был». Тогда юродивый сказал: «Только телом ты был в храме, а мыслями ходил по Воробьевым горам и строил дворец». И царь согласился: «Правда в твоих словах».

Внутреннему взору Блаженного были открыты не только мысли других людей, он чудесным образом видел то, что происходило в большом отдалении. Как-то раз Иван Грозный пригласил Блаженного к себе во дворец на пир. Царские слуги с поклоном поднесли Василию заздравную чашу от самого царя. Но Василий, вместо того чтобы поблагодарить и выпить с добрым пожеланием царю, выплеснул вино в окошко. Царь разгневался, Василий же ему сказал: «Не гневайся, государь. Этой чашей я загасил огонь, которым только что был объят весь город Новгород». Сказав так, Василий поспешно выбежал из царских палат. Несколько слуг погнались за ним, но не догнали: добежав до Москвы-реки, юродивый перешел через нее по воде, словно посуху, и исчез. Иван Грозный тут же снарядил гонцов в Новгород, и новгородцы рассказали царским гонцам, что начался в их городе большой пожар, но неизвестно откуда появился нагой человек с водоносным ушатом-и потушил пожар.

Василий мог оказаться и в совсем далеких, чужих краях. Однажды плыл по Каспийскому морю персидский корабль. Поднялась буря, корабль начал тонуть. Среди моряков было несколько русских.

Зная о чудесах Василия Блаженного, они в своих молитвах просили и его о помощи. Блаженный подошел к кораблю по морю, как по суше, усмирил бурю, а когда опасность миновала, стал невидим. Весть о чуде вскоре дошла до самого шаха персидского, и тот с благодарностью известил об этом Ивана Грозного.

Шли годы. Василий Блаженный, по описанию современника, был «подобием стар и сед, власы с ушей кудреваты, и брада курчевата и седа, невелика».

Летом 1552 года по Москве разнеслась печальная весть, что Василий Блаженный тяжело болен и лежит при смерти. Было ему в то время восемьдесят восемь лет. Опечаленные москвичи приходили к Блаженному проститься и испросить благословения. Пришел и сам Иван Грозный с царицей Анастасией и малолетними царевичами — Иоанном и Федором.

Скончался Василий Блаженный 2 августа. Вся Москва вышла хоронить его. Сам Иван Грозный с боярами несли гроб. Все проливали слезы, скорбные и радостные. Скорбные, что лишились подвижника, радостные — что приобщился он к лику святых. Похороны сопровождались чудесами: больные, прикоснувшись ко гробу Блаженного, получали исцеление, по городу разлилось дивное благоухание.

С великой честью был погребен Василий Блаженный на кладбище церкви Троицы, что на Рву.

Могилу Василия Блаженного почитали как чудотворную. К ней стали приходить больные и из Москвы, и из дальних мест, и многие получали исцеление.

Прошло несколько лет. В память о блестящей победе над Казанским ханством Иван Грозный приказал построить на месте старой церкви на Рву новый великолепный храм. Так на Красной площади встал знаменитый Покровский собор. Могила Василия Блаженного — у самой его стены.

2 августа 1588 года, в 36-ю годовщину смерти Василия Блаженного, у его могилы было великое стечение народа, и 120 человек исцелились чудесным образом.

Царствовавший в то время Федор Иоаннович счел это знамением и приказал построить над могилой Василия Блаженного придел Покровского собора.

Народ стал называть весь многоглавый Покровский собор Храмом Василия Блаженного, называет так по сие время.