Выражение о том, что «пора слезать с нефтяной иглы», наверное, уже как фраза-паразит. Такой собирательный диагноз всем бедам российской экономики.

А уж для чиновников это и вовсе стало мантрой — как только речь заходит о том, что нужен конкретный план по выходу из кризиса, нужна стратегия экономического развития и прочие конкретные меры, выдается привычное — «нужно избавляться от нефтяной зависимости». Вот и весь план. Спасибо, кэп!

Бить в набат о необходимости смены экономической модели стали сразу после начала кризиса 2008 года. Тогда появилась Стратегия-2020, предусматривающая инновационное развитие России. Но быстро восстановившиеся цены на нефть привели к тому, что к ней все относились, как к некой игрушке, имеющей мало общего с реальностью. А зря. Стратегия задавала верное направление развития. Другой вопрос — что документ был слишком абстрактным, в нем не были указаны конкретные шаги.

Ведь что такое инновации? По большому счету, под это определение можно подвести всё, что угодно. Создали Сколково, польза от которого и сейчас весьма сомнительная, — инновация, стали в селе пользоваться трактором с GPSмаячком — инновация, предложили всем ученикам во всех школах раздать электронные книги с гибкими экранами — инновация. Перешли ли мы в итоге от этого к новой инновационной модели экономики? Нет конечно. Поэтому, если действовать, исходя из целесообразности и эффективности, а не по принципу «не сделали, и переделывать не пришлось», то инновации должны быть не целью, а средством развития определённых отраслей и направлений. Вот как в споре Чубайса с Грефом на Гайдаровском форуме: для Чубайса главное внедрить какую-то технологию (солнечные панели и ветряки в данном случае), а в каком объёме, с какой эффективностью и вообще зачем — не важно.

У любого государства есть три основных пути развития: первый лежит в сфере финансового сектора, второй — в аграрной сфере, и третий путь — развитие промышленности. В наших условиях одним лишь финансовым сектором сыт не будешь — страна слишком большая, как по численности населения, так и по территории. Финансовый путь развития хорошо подходит для маленьких стран вроде Швейцарии и Лихтенштейна. Сколько бы банков в Москве ни построили, они не помогут прокормить деревню в Красноярском крае. Развитие сельского хозяйства с нашими-то территориями могло бы быть неплохим вариантом, но оно, в лучшем случае, позволит просто существовать, но не развиваться опережающими темпами. Ставка на аграрный сектор может сыграть, например, в Украине с разваленной промышленностью, и живущей за счёт кредитов.

Остаётся промышленность. Какое-то время назад считалось, что главное — обладание интеллектуальной собственностью, а производство — удел отсталых стран. Еще каких то пару десятков лет назад китайцев иначе как дешевой рабочей силой не называли, но в какой-то момент о Поднебесной стали говорить как о новом центре силы, спешно заявлять о возвращении производств назад и призывать к сдерживанию амбиций нового потенциального мирового гегемона. Становится ясно, что наличие собственных производственных площадей является необходимым условием стабильного экономического развития. Именно собственная промышленность позволяет создавать товары с высокой добавленной стоимостью и приносить стабильный доход и государственной казне, и людям, занятым на этих предприятиях. А вынос предприятий резко сокращает возможность создания рабочих мест, и фактически даром отдаёт технологии конкурентам. Пример с Китаем наглядно показал, что никакие попытки защиты интеллектуальной собственности патентами и сложностью воспроизведения не являются преградами, чтобы создать собственный аналог.

Итак, допустим, с необходимостью развития производств на собственной территории определились. Дело за малым (по факту — самым главным) — решить, что производить. С упорством железного дровосека мы бросились спасать отечественный автопром. С силой принципа «вопреки» здесь, по силе рвения, пожалуй, разве что спасение отечественного футбола может сравниться. Да, у нас есть колоссальные мощности, в отрасли заняты десятки тысяч человек. Но почему-то мы проигнорировали тот факт, что на автомобильном рынке чрезвычайно важна сила бренда. Просто так выйти с почти неизвестной маркой — провальный вариант. Пройдут десятилетия прежде, чем та же «Лада» станет котироваться в других странах. Зато попытки повысить эффективность автопредприятий приведут к массовым сокращениям персонала и социальным проблемам.

Другой яркий пример — угольная промышленность. Спрос на уголь в мире стабильно снижается, поскольку на смену ему приходят новые более экологически чистые источники энергии, например, природный газ. Можно сколько угодно денег вкладывать в эту отрасль, делать добычу невероятно инновационной, но толку от этого не будет никакого.

Или же пищевая промышленность: её развитие необходимо для обеспечения населения качественными и доступными продуктами, но локомотивом экономики она, увы, не станет. Как минимум из-за того, что возможности экспорта сильно ограничены. В Европе многие фермерские хозяйства и пищевые комбинаты столкнулись с кризисом перепроизводства, потому у них своих дешевеющих товаров предостаточно. Во многих странах СНГ покупательная способность низкая, а другие потенциальные рынки сбыта находятся слишком далеко для экспорта пищевых продуктов в больших объёмах.

Поэтому упор стоит сделать на производство современной высокотехнологичной продукции, которая даёт больший доход, и что важно — имеет хороший спрос в мире. Одним из таких перспективных направлений может стать производство микроэлектроники. На данный момент у нас есть немного сборочных предприятий, но вот с производством компонентов — беда.

Печатные платы у нас выпускают малыми тиражами, а чипы самостоятельно выпускает разве что МЦСТ. Причем компьютеры на базе чипов «Эльбрус» от МЦСТ стоят в разы дороже импортных аналогов при меньшей производительности. Так что их применение целесообразно разве что в государственных и оборонных учреждениях с секретной информацией. Инвестируя в микроэлектронику, мы можем переманить из Азии производителей массовой потребительской электроники. Предпосылки для этого есть: дешевый рубль, дешевая энергия и удобное расположение между Европой и Азией. Во-первых, привлеченные технологии будут для России в новинку и откроют новые горизонты, во-вторых, спрос на электронику стабильно растёт во всем мире (почти на 8% в год).

Но для этого потребуются серьёзные инвестиции, в том числе и государственные. Частные инвесторы всё еще осторожничают с непредсказуемой российской экономикой, да и далеко не всем под силу собственными силами организовать производство тех же чипов по современным техпроцессам. Корпорация Intel, например, вложила 5 млрд. долларов в современную линию производства. Да, дорого. Но либо мы перестаём прятать от глаз $ 385 млрд. наших золотовалютных запасов, и выходим на новый уровень, создав кластер передовой промышленности, либо и дальше будем паять вручную на коленке по одной плате в день, и удивляться, почему же их никто не хочет покупать.

Микроэлектроника — это просто один из ярких примеров. К сожалению, в нашей стране очень мало внимания уделяется вопросу развития высокотехнологичной промышленности, не мыслимой без микроэлектроники. Малайзия на развитие этой сферы тратит 5,4% ВВП, США 1%, Россия же только 0,12% ВВП.

Важно развивать и смежные отрасли, которые могут привести к появлению новых технологий и созданию высокопроизводительных рабочих мест. Сегодня у нас даже некогда титульная космонавтика заброшена. Увы, одного факта сдачи нового космодрома, построенного за бешеные деньги в расчёте только на один тип старых ракет-носителей, недостаточно. Убито и строительство спутников для выполнения рядовых задач вроде связи или постоянного мониторинга земной поверхности. Вся надежда только на импортные комплектующие…

То, что «Даурия Аэроспейс» смогла создать и продать американцам микроспутник, а энтузиасты из «Лин Индастриал» на задворках московской промзоны пытаются испытывать ракетные двигатели — здорово, но, согласитесь, как-то мелко для России, страны с претензией на великодержавность. При этом современные тенденции показывают, что космонавтика сейчас очень востребована. Вот частная компания SpaceX в Америке получила заказ на запуск группировки спутников от не менее коммерческой компании Iridium аж на 492 млн. долларов. А ведь эти деньги могли бы прийти к нам! Сейчас объём мирового рынка космических услуг оценивается в 400 млрд. долларов (более 50% - коммерческий сегмент) и ежегодно растёт примерно на 5%. Это общий объём, включающий построение спутников. А на запуски — гордость России — приходится лишь 10% от этой суммы.

Кроме того, что в этой сфере вертятся очень серьёзные деньги, которые могут неплохо поддержать рост экономики, так еще космические разработки находятся на острие технологий. Они приносят новые материалы, производство компонентной базы, стимулируют научные разработки. Многие более приземлённые отрасли получат стимул к развитию.

Но электроника не единственное перспективное направление. Природные ресурсы тоже имеют неплохой потенциал. Если спрос на сырую нефть в мире уже не растёт прежними темпами, значит, пора переходить на экспорт готовой продукции нефтехимической отрасли. Пока же нефтехимические заводы обеспечивают в основном внутренние потребности, да и то не полностью. Нефтехимия — это не только производство топлива, но и разных резин, пластмасс, пестицидов и даже лекарств. Ниша огромная, с большим запасом развития.

Или лесная промышленность. Сейчас лес просто кощунственно в сыром виде вывозится из страны. Лес — прекрасный возобновляемый источник для многих экологически чистых материалов, которые набирают популярность по всему миру. Это производство топливных пелет, которые вытесняют уголь на европейских ТЭЦ, и производство доступных стройматериалов, и производство целлюлозы, которая идёт в химическую и пищевую промышленность и в медицину. Сфера применения продуктов деревообработки крайне широка.

Также к числу перспективных можно отнести и редкоземельную металлургию. В отличие от черных металлов, редкоземельные постоянно находят новые рынки сбыта, в основном связанные с чистой энергетикой. Это и производство аккумуляторов, которых требуется всё больше, и генераторов с электромоторами. При этом Россия занимает второе место в мире по запасам РЗМ (на первом Китай, обладающий 47% мировых залежей). Сейчас эта отрасль у нас почти не развита — 90% редкоземельных металлов, добытых в России, идёт на экспорт и перерабатывается уже в других странах. Перспективы заложены не только в перетягивании одеяла на себя, но и в стабильном росте спроса на РЗМ на 5% - 8% в год.

России для того, чтобы выбраться из ямы кризиса, остро требуется чёткое определение нескольких подобных приоритетных отраслей, которые имеют наибольший потенциал к развитию, которые смогут стать драйвером развития и для других отраслей промышленности, и применение не менее ясной программы развития. Начать вполне можно с выше обозначенных. В свою очередь, всё это должно быть подкреплено жесточайшим контролем (в том числе и общественным), иначе все благие начинания по старой русской традиции скатятся к закрытым «элитным» клубам вроде Сколково и работе ради красивых отчетов и обещаний высшему руководству.

Никита Исаев

Институт актуальной экономики

Дмитрий Песков: Если у вас нет технологий, вам нечем защищаться

Дмитрий Песков (полный тезка пресс-секретаря президента России, что доставляет ему немало хлопот) – топ-менеджер Агентства стратегических инициатив (АСИ), и человек, с которым прочно ассоциируются технологические прорывы. На Западе таблоиды пишут, что «люди Пескова» уже придумали телепортацию, у нас он шокирует либеральную публику, восхищаясь царской Россией. И вот либералы нанесли ответный удар: недавно Песков рассказал в соцсетях, что группа прозападных экономистов собирается «грохнуть» Национальную технологическую инициативу, над которой работает в том числе Песков. Мол, зачем России свои роботы, нефть продадим, и у Китая что хочешь купим. Две недели Песков носился по форумам и публичным дискуссиям, еще больше всех взбаламутил, заявив, например, что «идеи важнее технологий», наконец, доехал до «Комсомолки», и у нас был аж целый час, чтобы узнать, кто эти «либералы», почему посконные фермеры погубят страну, и каково это, мечтать о будущем, когда вокруг тебя пьют «боярышник». С «боярышника», как ни странно, и начали.

ФАНТАЗИЯ СПАСАЕТ ОТ НИЩЕТЫ

- Я всегда испытываю чувство неловкости, когда пишу или говорю о модернизации, инновациях и прочих высоких материях. В стране, где у половины населения хватает денег только на еду, а десятки тысяч человек пьют «боярышник», мы делаем вид, будто вот-вот, и построим некое высокотехнологическое будущее. А вы?

- В 20-30-е годы народ был намного беднее, чем сейчас. Но именно тогда придумали и выполнили план ГОЭЛРО, позже – создали атомную станцию и запустили человека в космос. Это все сделали благодаря именно фантазиям – фантазиям в нищей и разоренной стране. Нашим прадедам было труднее, но у них получилось потому, что они не упивались трудностями, а мечтали.

- Тогда была мечта. Но сейчас я вижу только уныние.

- Сейчас в самом деле сложнее сделать так, чтобы общество сконцентрировалось на лучшем будущем, на том, как его достигнуть. В ранние советские годы была одна радиостанция, и, если эта радиостанция рассказывала о мечте, то стране было проще мечтать. А сегодня сознание людей деформировано, люди погружаются в ловушку «отвратительного настоящего».

К сожалению, в России, по сравнению с СССР, не так много людей, которые могли бы стать лидерами перемен. В СССР постоянно шел отбор самых талантливых, их посылали учиться в технические вузы. Сегодня, чтобы нашей стране выжить в экономических катаклизмах будущего, нужно еще больше талантливых людей, чем требовалось во времена СССР. Да, из года в год примерно 50 тысяч детей выигрывают олимпиады и попадают в престижные вузы. А нам надо 500 тысяч. Собственно, наша работа заключается в том, чтобы найти эти полмиллиона юных гениев и выучить, прокачать как следует.

СКОЛЬКО НУЖНО СКОЛКОВЫХ

- Вопрос, как найти и как выучить. На днях вы сказали, что так называемая «воронка инноваций» в России не сработала. «Воронка» – это когда в одном месте собирают таланты, и они вкалывают. Как в Сколково. Чем «воронка» вас не устроила?

- Как работает «воронка»? Взяли сто человек-инноваторов. Отобрали из них десять. Этим десяти дали немного денег. Затем семеро разорилось, двое смогли сделать небольшой бизнес, а один построил новую компанию.

- Это же здорово. Сильный выживает.

- Этот принцип трагичен. Одна успешная компания не сделает вам экономику, это раз. Что делать с проигравшими, это два. Принцип работает в Силиконовой долине, где неограниченный доступ к человеческому капиталу. Им все равно, сколько человек разорится, потеряет дома, сойдет с ума. Китайцы еще сто тысяч нарожают. А у нас нет такой возможности. Мы рассматриваем такой подход как бесчеловечный и неэффективный. Мы не можем работать в модели, когда к нам пришло сто талантливых молодых ребят, мы одного сделали человеком, а 99 выбросили на свалку пить боярышник.

- Все, это конец для Сколково, вы назвали его «бесчеловечным».

- Сколково имеет право на жизнь, просто одного Сколково мало, и не должно быть так, что только Сколково – а больше ничего. В Сколково собралось около тысячи очень неплохих стартапов, из которых в год получаются несколько десятков интересных компаний. Например, московские, тульские, архангельские больницы оснащаются экзо-скелетами, которые позволяют ставить на ноги парализованных людей. Это продукт одной из сколковских компаний. Но этого очень мало.

Сколково – это попытка создать идеальный город, образец для всех. Город строится, появляются первые здания. Там довольно красиво. Но есть одна критическая проблема. Ну поострим мы светлое будущее в одном конкретном пригороде Москвы, и что? У нас есть другие города, которые по научному потенциалу Москве не уступают. Там вполне можно делать собственные модели. Но не копировать Сколково, а сначала задуматься о цели.



У классической венчурной экономики (венчур – система рыночного отбора прорывных компаний – «КП») нет цели. Все экспериментируют со всем, вдруг что-нибудь получится. Но – если вдруг в результате получилась компания, с таким супер-продуктом, что рынка сбыта в России у нее пока нет, то она уезжает. Получается, что мы вложили в нее деньги, а она уехала и увезла с собой технологии.

- Капитализм и рынок – безусловно, зло, но это зло хотя бы работает. Хорошо, что взамен? Вы предложили – вместо «воронки инноваций» - концепцию «российская ракета». Что это такое?

- Если в регионе вдруг появилась сильная группа ребят, то мы должны этих ребят, эту компанию поддерживать у нее дома. Не тащить в Москву, в «город будущего», а пусть она прямо из Казани или Новосибирска выходит на мировые рынки. По мере взлета этой «ракеты», вокруг нее будут создаваться новые творческие коллективы, новые компании и инфраструктура: эти ребята захотят для себя построить дома получше, школу, поликлинику мирового уровня.

Зачатки уже есть. Компания Таврида-Электрик в Севастополе, Элекард и Микран в Томске, компании Транзас, Геоскан, Диаконт, Биокад в Петербурге. Они уже сильные. Они уже рвутся на мировые рынки. Они экспортируют.

- Ладно, не сомневаюсь, что это прекрасные компании, только Россия все равно не похожа на Японию или Сингапур. Вероятно, таких компаний нужно на нашу огромную страну десятки тысяч. И тут я цепляюсь за ваши слова – «соберутся ребята». Вокруг чего? Раньше был Комсомол, он курировал кружки. Сейчас как, вокруг местного отделения «Единой России», прости Господи?

- Мы открыли в регионах России уже около сорока кванториумов, это дворцы пионеров нового типа. Там учат не люди, выделенные областной администрацией, а молодые инженеры из ведущих технологических компаний, которые понимают, чему нужно учить ребят.

Есть специальные олимпиады, в 2016 году через них прошли более 5 тысяч молодых детей. Кто-то джедайские мечи конструирует, ради Бога, а кто-то нейросигналы с мозга снимает. Вырос центр «Сириус» в Сочи. Вообще, в России за последние годы появилось более 20 акселераторов (школ, где учат и инновациям, и бизнесу – «КП»), где молодым ребятам помогают их идею превратить в бизнес. Протестировать гипотезы, выйти на рынки. Только через ФРИИ (Фонд развития интернет-инициатив) за прошлый год прошло, обучилось более 30 тысяч человек.

- Никто про это ничего не знает. Уверен, читатели впервые слышат про кванториумы и ФРИИ. Почему?

- Мы не верим в «пиар». Нам не нравится идея, когда по телевизору о чем-то кричат, давят на мозг, а содержания за этим нет. Мы не очень любим слова «модернизация» и «инновация», потому что инновации ради инноваций нас не интересуют. Выстроить высокотехнологичную экономику в стране? Да. Вот это цель.

- Опять же, ради чего?

- Ради трех вещей. Высокое качество жизни, национальная безопасность и экономическая устойчивость государства.

КУДРИН ОТ ЛИБЕРАЛОВ ОТМЕЖЕВАЛСЯ

- Недавно вы написали в соцсетях, что есть люди, структуры, которым никакие инновации в России не нужны. И что они готовят на вас атаку. Что это за люди?

- Интрига очень простая. Есть давняя традиция считать, что в России новые технологии невозможны. Пусть промышленность развивают США и Китай, те, кто умеет. А на долю России - парикмахерские, отели, рестораны. А еще пусть Россия постоянно проводит реформы. Сторонники это взгляда обожают реформы, непременно институциональные, обожают говорить об экономической свободе и защите прав собственности. О, вы все же хотите что-то там промышленное развивать? Встраивайтесь в цепочки добавленной стоимости, если хотите. Это когда есть мировая компания-лидер, а вы ей какую-то детальку поставляете.

- Это либералы так говорят. Вы цитируете Кудрина.

- Может быть, Кудрина предыдущих лет. Сейчас мы с ним плотно работаем, он поддерживает нашу идею национально-технологической инициативы. Но есть ультралибералы, которые жестко против.



- Многие решили, что ваши оппоненты засели в Высшей школе экономики, это так?

- Там есть немало разумных людей, с которыми есть о чем поговорить.

- Насколько эти либералы близки к власти и могут повлиять на ее решения? Кстати, советник президента по экономике Сергей Глазьев вовсе не либерал.

- Вы задаете вопросы, которые лучше задать моему тезке, пресс-секретарю президента. Мы не мыслим в парадигме «врагов». Мы работаем со сторонниками.

РОБОТЫ ВЕРНУЛИ К ЖИЗНИ МАРКСА

- Ложный выбор какой-то, или защита частной собственности и экономическая свобода, или технологии. А вместе нельзя?

- Штука в том, что ультралибералы говорят и верные вещи. Конечно, нам нужна гарантия права собственности. Независимые суды. Но идея, что мы встроимся в жизненный цикл мировых корпораций, и все будет хорошо - глубоко ложная. Кто заказывает детальку, тот назначает ей цену. Если вы ее просто изготавливаете для кого-то, вам говорят: чувак, вот тебе твои два процента прибыли, с них и живи. Для нас это катастрофа. С двух процентов прибыли вы не заплатите социальные отчисления, не построите школы и больницы. Вы не проинвестируете в исследования, в науку.

- Высокотехнологичная колония.

- Да! Это подход людей из глубокого прошлого. Американцы нас учили много лет, что никакой промышленной политики не надо. И вдруг начинают возвращать промышленное производство на свою территорию – из Китая. Трамп вызывает вдруг главу Apple Кука, и говорит, «слушай, а давай ты будешь айфоны в Америке собирать»? Это чистая политика, сиюминутной экономической выгоды за этим нет.

Но встает другая проблема. Новые производства – это роботы. Там очень мало рабочих мест для людей. Кому роботы продадут товар, другим роботам? У людей-то работы и, соответственно, дохода все меньше. Так появилась концепция гарантированного минимального дохода. Государство платит тебе 500 долларов просто за то, что ты гражданин. А ты на эти деньги покупаешь гаджеты. Странным образом мир возвращается к идее коммунизма. Современная идеология (так называемая «сингулярность») США, стран Европы - это радикальный марксизм XXI века.

- Так это прямо для России. Марксизм и халяву мы любим.

- Может быть, но у нас пока самый низкий в Европе среди развитых стран процент роботизации. Мы пока предпочитаем платить зарплату людям, а не роботам.

РУССКИМ ПАРМЕЗАНОМ СЫТ НЕ БУДЕШЬ

- Тем не менее летом вы рассказывали «КП», что по Москве уже ездят автомобили без водителя, которые лишат работы таксистов.

- Тестируются три машины, компаний Волгобас, КАМАЗ и института НАМИ. К тому же по Москве передвигаются американские автомобили Тесла с автопилотом. Вы можете объехать Третье кольцо Москвы, ни разу не положив руки на руль. Это суровая реальность 2016 года. Таксисты еще какое-то время с нами останутся. Одно дело технологии, другое – закон. Если беспилотный автомобиль кого-то собьет, кто ответит? В США в двух городах такси уже беспилотные, но таксист в кабине сидит именно из-за требований закона.

Но забудем о времени. Рано или поздно это все равно будет. Дальнобойщики, таксисты, водители автобусов потеряют работу. А теперь внимание, вопрос. Когда вы заказываете такси с айфона, вы думаете о том, что из-за технологий таксисты меньше зарабатывают, а то и теряют работу? Когда живого бухгалтера замещают компьютерной программой, вы представляете тысячи женщин, может быть, даже одиноких и с детьми, которые остались без профессии и денег? У человека в голове не «зашито» понятие социальной гармонии. Но история показывает, что люди, лишенные работы, могут развалить общество, если не дать им достойного будущего.



- Впрочем, либералы говорят, что такие люди только выигрывают, потому что быстро переучиваются и получают работу лучше прежней.

- Так говорят неграмотные. Экономисты давно показали, что рациональность человека сильно преувеличена. Человек ограниченно рационален.

И тут на сцене появляются те, кто говорит: а давайте вернемся к истокам. Роботы все сделают за нас, а мы наденем льняную одежду, перетянем волосы тесьмой, и уедем в деревню выращивать овес без удобрений, как предки, и сыр варить, как французы. Думать о вечных ценностях, об исторической судьбе России. Это путь еще более опасный, чем путь ультралибералов. Наша страна остается беззащитной и безоружной. Если у вас нет технологий, вам нечем защищаться. Придут другие ребята. Они будут контролировать трубопроводы. Боюсь, они не оставят в покое замечательных людей, создавших русские фермы и натуральное хозяйство. Нас просто отключат от инфраструктуры с помощью нейротехнологий. Когда у Samsung стали взрываться телефоны, компания отключила их удаленно, и все. Что мешает точно так же отключить автомобили, телевизоры и свет в квартирах?

- Герман Стерлигов на это вам ответит, что он уже отказался от электричества.

- Да? А где же он это заявил, не у вас ли на радио?

ЗАПРЕТ КАК ЧАСТЬ КУЛЬТУРЫ

- Хорошо. Запад выдвинул идею минимального гарантированного дохода. Для русского ума деньги не могут быть идеей, поэтому стихийно сформировалось вот это «назад к истокам». Но вы почвенничество только что высмеяли. Что тогда вы предлагаете для своего прекрасного нового мира высоких технологий, какую идею?

- У нас громадные неосвоенные пространства. На освоение нашей собственной территории при всех технологиях потребуются столетия. Это и должно стать национальной идеей, национальной концепцией.

- «Не надо мусорить». Все это этика, воспитание, культура, а эти вещи крайне трудно переводятся на язык алгоритмов и решений.

- Переводятся. Надо создавать правила и учиться их соблюдать. В Германии в конце средних веков было очень грязно. А потом один князь ввел жесткие законы. Люди сначала ругались, а потом прекратили мусорить.

- Вы думаете, эта череда запретов, которые штампует власть чуть ли не каждый день – это хорошо?

- Любая культура строится на запрете. Культура – это всегда последовательность табу, которые отделяют то, что можно, от того, что нельзя. Это очень тонкая материя. Но вся культура строится вокруг этой материи.

- Меня смущает, что мы этими запретами убиваем инакомыслие. Нельзя не только мусорить, но и высказывать свои мысли. Да, мысли могут быть дикими. Но часто научные и технологические прорывы делались антисоциальными людьми, свободными от правил и норм. В итоге получим, по Салтыкову-Щедрину, «науки и искусства под надзором околоточных жандармов».

- Это правда. В такой модели никаких технологических прорывов никогда не будет. Но прежде мы с этим справлялись. В Российской Империи были строгие запреты, но с ними сосуществовало и разнообразие культуры. Границу между нормой и запретом невозможно установить раз и навсегда. Она вырабатывается в борьбе.

Источник