Дело в том, что деньги – не столько возможность, сколько обязанность власти, начальства. Их нет не тогда, когда их нет, а тогда, когда их не обязаны отдавать.

Когда их нет – их можно изготовить. Не только в том грубом смысле, что напечатать (хотя и в нём тоже), но и в том созидательном смысле, который означает ПОЯВЛЕНИЕ НОВЫХ БЛАГ.

Ну, в самом деле, все эти телевизоры, автомобили, компьютеры – они же не всегда были! Их же однажды сделали, причём не бесплатно, а за деньги. За деньги, которые УЖЕ были – выстроили реальность, которой ПРЕЖДЕ не было.

То есть получается, что сумма потребительских благ, отражением которой выступают деньги – не стоит на месте. Она растёт или сокращается. Когда она растёт – то ранее не обеспеченные товаром деньги становятся обеспеченными. А когда сокращается – то наоборот…

Поэтому важна не стартовая сумма благ, которая на руках у руководства всех уровней, а тот круг обязанностей, который на него возложили.

Если в государстве люди ценятся высоко, то руководство вынуждено исхитрится и оплатить высокий статус человека: иначе ему придётся расстаться с руководящими должностями.

Если государство своих жителей презирает, в грош не ставит, а иногда (как при Ельцине) – попросту ненавидит, доходя в своей ненависти до жажды его уничтожить – тогда, конечно, потребительская нехватка не будет преодолеваться.

Низкий статус человека и гражданина определяет его нищету и тогда, когда «денег нет», и даже тогда, когда они есть.

Потому что вообще-то в природе человека заложено НЕ ОТДАВАТЬ ДЕНЕГ, ЕСЛИ ТЫ НЕ ДОЛЖЕН ИХ ОТДАВАТЬ.

Когда тебя обязали – это одно. А когда ты не обязан – почему ты должен отдавать деньги, даже если их у тебя полно? Профессору Преображенскому не жалко было полтинника, и даже детям Германии он морально сочувствовал, но он не хотел покупать за полтинник журнал в помощь детям Германии. И мотивировал это великолепно:

-Просто не хочу…

Каждый из нас, выбирая штукатура или сантехника для личных нужд – выбирает ведь не самого дорогого, а самого дешёвого (при условии их равной квалификации). Цена любого труда – это та сумма, за которую согласен работать самый неприхотливый работник данной профессии.

Мы не хотим платить денег тем, кому не обязаны платить. Это естественное состояние любого человека. Мы не будем платить много денег тому, кто вынужден согласится работать за гроши.

И если кто-то что-то для нас делает бесплатно – мы этому радуемся, а не грустим.

Когда по Уфе ходили бесплатные трамваи, в годы моей юности – я много ездил на них… Ни разу я не встретил пассажира, который вагоновожатому попытался бы заплатить денег. Никому и в голову такое не приходило: раз по закону трамваи бесплатные, то будем ездить бесплатно… А то, что водители электротранспорта стали падать в голодные обмороки – это их проблема, проблема властей, чья угодно – только не наша…

Но поймите, что все люди, по большому счету, одинаковы. И то, чего не хотим делать мы с вами (переплачивать) – не хочет делать и политическая верхушка.

Есть у неё деньги или нет – она в любом случае не будет нам платить много, пока её законом не обяжут это сделать.

А когда её обяжут законом – снова неважно, есть у неё деньги или нет.

Есть – сразу заплатит. Нет – найдёт.

Не найдёт – будет изгнана и заменена более толковыми управленцами…

+++

Повторюсь: уровень жизни зависит не столько от возможностей, сколько от обязанности начальства. В странах бедных и северных (Норвегия, например) – удавалось достигать высочайшего уровня жизни, потому что были заданы (запрограммированы в плановом режиме) высочайшие стандарты жизни.

Человеку власть дала статус, по которому он получил и право, и возможность требовать себе высокой оплаты… якобы труда… не лгите себе, оплачивается не труд, а статус! Рабы тоже работают, их потому и называют рабами – но хозяин им не должен НИЧЕГО!!!

Напротив, в странах южных, райских, возле экватора, где сама земля пропитана счастьем – уровень жизни порой предельно низок. Главная причина этому – явный или скрытый экономический либерализм, заключённая в нём «свобода от стандартов», которая позволяет работодателю шантажировать работников, снижая им оплату труда до предельного минимума.

Когда это (для того, чтобы побольше оставлять денег себе) делают все работодатели – то сокращается сбыт их продукции, ибо некому её продавать.

Личная экономия работодателя на людях оборачивается колоссальной общенациональной прорехой: нет сбыта, нет прибылей, нет прибылей – нет зарплат, нет зарплат – нет сбыта, вот круг и замкнулся.

+++

Так в чём же выход? Повышать надо не мифическую «производительность труда», а статус человека, работающего по найму. Ограждать его от шантажа и произвола работодателей. Законодательно прописывать минимум, который постоянно растёт – а меньше минимума платить запрещено…

Тогда и производительность труда вырастет ПОСЛЕ ЭТОГО – потому что станут больше покупать, значит – появится стимул больше производить, ликвидировать простои и сбои, обновлять технопарки и т.д.

У нас же НАЧАЛО процесса (высокую оплату труда) считают КОНЦОМ процесса, и говорят, что хорошо платить можно будет начать только тогда, когда люди хорошо начнут работать. Враньё, всё наоборот!

Человек, который не обязан платить много – не будет платить много. Такова природа человека. Если в договоре чёрным по белому прописано, что я вам должен заплатить 10 рублей, то с какой стати я вдруг стану вам платить 100? Допустим, моя прибыль выросла в 10 раз, но вы-то тут при чём? У нас договор, и в нём сумма, которую я должен отдать…

Вот вы сами, дорогой читатель, наняли, допустим, плотника или маляра в дом или в сад. Договорились, он начал работать. Пока он работает – вас вдруг круто повысили в должности, и зарплата ваша резко увеличилась. Теперь представьте, что к вам приходит этот маляр или плотник, и говорит:

-Вы стали богаче жить, заплатите мне побольше…

Я скажу вам, что вы сделаете. Вы – удивитесь.

Скажете – «подожди, парень, мы с тобой договорились на сумму. Причём тут мои личные успехи? Твоя-то работа не изменилась! Почему я должен тебе платить больше, если я сам стал жить богаче?!

Не в автобусе, ни в такси нет такого, чтобы богато одетый пассажир платил больше, чем бедно одетый. Плата измеряется по расстоянию, по времени, ещё как-нибудь, но она универсальна и для миллионера, и для бедняка. Если Алишер Усманов вздумает вдруг проехаться на трамвае – что, кондуктор с журналом «Форбс» в руках будет ему доказывать, что для него проезд дороже, чем для учителя?

+++

Вот и ответ на вопрос – почему нам платят мало. Не потому, что, как выразил это (много раз) Д.Медведев – «денег нет». А потому что не обязаны. Были бы обязаны – нашли бы деньги. Да у них и есть. То есть искать не пришлось бы. Но даже если бы пришлось – нашли бы.

Потому что когда обязан – куда деваться?
А если не обязан – то зачем?

Установить МРОТ (разрешённый минимальный уровень оплаты труда) ниже прожиточного минимума – это значит, снять с себя ответственность за переговоры между работниками и работодателем. Пусть сами сговариваются, как хотят. Я, власть, не буду в это влезать. Потому что не хочу: хлопот не оберёшься! Если людям ничего не обещать – они постепенно отучатся ждать и требовать. А если обещать, да ещё и много, да ещё и гарантировать – то сорвись чего, получишь тумаки и подзатыльники: не справился с порученной работой!

А если совсем ничего не обещать и не гарантировать даже прожиточный минимум – тогда получается, порученной работы просто нет. Понятно, что работники с работодателями так или иначе договорятся, кто не договорится – тот вымрет, а власть в стороне, покемонов ловит или бабочек, по вкусу чиновника…

Поскольку работодатель свободен в своём договоре с работником – он ведёт дело к минимализации оплаты любого труда. Вы и сами, встретив маляров или столяров, готовых от нужды работать за еду – наверняка замените ими дорогостоящий персонал.

А если он не захочет уходить – скажете: о,кей, эти люди готовы работать за еду, если вы согласны на их условиях работать – оставайтесь.

Вот и получается, что работник в отчаянном положении, в трудной жизненной ситуации – на свободном рынке диктует цену труда всей своей отрасли...

А выход один: МРОТ не менее 20 тыс рублей (для начала) - и точка.

Александр Леонидов; 26 мая 2017