-Нет ты туда не поедешь!- Евген даже не кричал, он рычал как раненый лев. И было от чего. Шутка ли, его дочь, Уляна, решилась, фактически, на предательство. Отправиться туда, в самую пасть к врагу, да еще с целью того, чтобы сделать карьеру- это было за гранью его понимания.

-Ты вообще понимаешь, что ты собралась сделать? - тихо, полушепотом, отчего его речь звучала еще более зловеще, произнес Евген, артикулируя каждое слово. Его широко расставленные глаза глядели на дочь свирепо и безжалостно.

-Я, мой отец и твой дед, да, ты не ослышалась, твой дед из гроба к тебе кричат:"Не езжать туда, к .., -голос Евгена неожиданно треснул и он надсадно закашлялся. Но последнее, непроизнесенное слово, как показалось Уляне, все же прозвучало, возникнув ниоткуда, скрипуче-писклявым голоском Мышиного Короля. Так в детстве, тайком от отца, Уляна называла человека, большой портрет которого в роскошной раме висел у них в гостиной.

Лысеющий лоб, голубые глаза, узкий, действительно, мышиный подбородок. И надпись под портретом: "Украина понад усе!" на фоне флага украинских националистов. Для отца этот человек, его идеи и лозунги, значили очень много. А Уляна, вскормленная современным Вавилоном, с детства не могла понять причин этой лютой, звериной ненависти, которую проповедовал этот маленький гладкокожий человечек с портрета. Еще в детстве, когда ее отец работал на газопроводе сварщиком, она познакомилась со Светланой, ее родители, родом из Москвы, тоже работали в газовой промышленности. Вместе со Светой ней она закончила Ивано-Франковский национальный технический университет нефти и газа. Отец всегда недолюбливал Светлану. Евгена успокаивало лишь то, что среди всех подруг его дочери лишь одна была "оттуда". И вот мина замедленного действия, как теперь определил для себя ситуацию Евген, рванула.

-Тато, мне двадцать два года, я вполне самостоятельная личность. Ты же сам учил меня мыслить независимо, помнишь?- исподлобья глядя на отца, заявила ему красавица-дочь.  

Евген скрипнул зубами. Конечно, он помнил как то и дело втирал своей дочери мысль: "Никогда не слушай москалей! Их у нас полно: и в Раде и в правительстве! это и не украинцы вовсе, а российские выкормыши. Мысли независимо, не поддавайся на их сладкие речи о братстве там, и тем более о мифическом родстве. Не родня мы им, и никогда родней не были! А придет время - изгоним их с позором, промоскальских брехунов этих, да еще и рыло им попутно начистим!"

И вот его собственная идея о независимости мышления возвратилась ему бумерангом, пребольно стукнув по макушке. Евген даже потер темя, растерянно взглянув на дочь.

"Ну, уж нет, Марковичи так просто не сдаются!"- вспыхнула в мозгу ветерана Майдана яростная мысль.

-Никуда не поедешь! "Газпром" как-нибудь без тебя обойдется! Эта твоя Свитка совсем мозги тебе запудрила. Здесь, в Украине найдешь работу. А не послушаешься - пеняй на себя, не видать тебе квартиры как своих ушей!

Зря он это сказал, ой, зря... В глазах дочери вспыхнул ведьмин огонь, тот самый, который сам Евген не раз наблюдал в зеркале.

-Ах, вот ты как! Обойдусь без твоего добра!- гордо вскинула брови Уляна и, развернувшись, ушла, хлопнув дверью.

-Доня! -крикнул ей вслед Евген,-Доня!...

Человек на портрете, казалось, стыдливо прятал глаза, глядя куда-то вниз, в угол, будто стараясь не замечать семейного раздора. Евген сам опустил глаза в пол и смачно выругался в безсильной ярости...

Странно, но Григорий кого-то неуловимо напоминал Ульяне. Безусловно талантливый менеджер, Гриша сразу производил впечатление руководителя от Бога. Скажет, как ножом отрежет. И ведь идут за ним люди, и гроши умеет зарабатывать. Ульяна сама и не заметила, как принялась пристально, не так как раньше, рассматривать молодого человека. Вот что это за упрямая складка на лбу, где она видела практически такую же?

И вот эти движения губ, вот только что Григорий сказал фразу :" понять всем", а ведь очень похоже звучит, и так же гордо и убедительно и...созвучно..."...понад усе!"

Да нет, бред какой-то,- Уля решительно тряхнула гривой шикарных темных волос и в это самое мгновение Его взгляд остановился на ней. Уляна почувствовала как краснеет, проваливаясь, сама того не ведая, в манящий своими древними тайнами, чарующий омут забвения всего сущего...

Они стояли взявшись за руки в пустынном уголке парка "Сокольники"(такие места еще встречаются).

-Никак не могу поверить, Гриша. -глухо проговорила Уля. -Твой отец -офицер ФСБ, да еще организатор ЧВК, которые воюют у нас на Юго-Востоке! Ты знаешь, я тебя люблю конечно, но вот это...

-Уленька, это добровольцы! - на лбу Григория появилась знакомая упрямая складка.- И мой отец патриот, как и я. И ты слышала, что сказал Путин? "Мы - один народ!"

-Опять этот ваш Путин!- Уля качнула головой. От одного упоминания этого имени у ее матери, еще далеко не старой женщины резко поднималось давление, а ее отец стискивал зубы и сжимал кулаки. А тут у Гриши, ее Гриши - портрет этого упыря, причем прямо над кроватью. Размечтаешься иной раз, поднимешь глаза, а там он висит, на тебя смотрит, насмешливо так. Нет, спору нет, мужик настоящий, не то что ...Мышиный король... но жестокий какой !..Может, действительно, стереть из настроек телевизора все украинские каналы, и на душе полегче станет. А то чувствуешь себя предательницей.

Но Сергей Владимирович...Она никогда не забудет этот взгляд серых изучающих глаз, когда Гриша привел ее на смотрины к своим родителям. Это было вчера...

-Ну что, Григорий Сергеевич, раз решил жениться - так тому и быть.- улыбнулся, наконец , отец Гриши, да так, что душа Ульяны ушла куда-то, в направлении блестящего паркета.- В конце концов,- седеющий мужчина грузно развернулся и ласково посмотрел на пристально, словно через прорезь прицела, изучающую будущую невестку миниатюрную брюнетку, -у моей супруги Ольги тоже украинские корни.

-А пойдемте все на кухню, -не отрывая пристального взгляда от девушки предложила мать Григория.-Я там как раз суп харчо приготовила...

Евген очнулся от тяжелых раздумий и хмуро взглянул на погасший монитор компьютера. Рука потянулась к клавише пробела, но тут же вернулась обратно. Нет, пусть это электронное письмо останется непрочитанным.

" Сил моих нет,- угрюмо подумал Евген,- И ведь чуяло мое сердце, что добром это не кончится. Так и потерял дочь. Отпустил погулять в Москву, что называется... Вот чем закончились все эти самоуговоры. Погуляет, мол, и вернется. Ага, вот уже двоих нагуляла...С муженьком своим, Григорием. Имя-то какое, тьфу!  Пять лет уже прошло.А про родителей его ничего не известно, дочь упорно обходит эту тему стороной, не отвечая в своих имэйлах на этот его уже не раз заданный вопрос. Неужто, военный отец Гриши этого? Нет, даже думать не хочу. Своими руками тогда..,- пальцы Евгена зашевелились как щупальца спрута.- И главное, как, как так вышло? Жениться без родительского благословения. На свадьбу пригласили, но мы с Олесей, конечно, не поехали: нечего нам в РФии делать. Дочку так до конца и не простили. И вот сегодня -письмо. Живут они, оказывается, во Владивостоке, китайцам газопровод проектируют. И два внука у него уже - Миша и Саша. Мишко и Сашко. По щеке бандеровца покатилась непрошеная слеза. "Как жить теперь, если единственная дочь продалась москалям?"

Евген вскочил и стремительными шагами зашагал по комнате, засунув сжатые в кулаки руки в карманы потертого трико.

" А все ты, уголовник!"- вдруг вспыхнула в его воспаленном мозгу совершенно нелепая в своей крамоле мысль. Евген уставился не моргая на висящий на стене портрет.

"Во всем ты виноват!"- пискнул в его голове незнакомый мерзкий голосишко.

"Я схожу с ума?" -с тоскою спросил неизвестно у кого Евген и приблизился к портрету.

Вождь украинских националистов, как обычно, избегая прямого взгляда, смотрел куда-то в сторону.

-Можешь ты мне скажешь. сука, как все это вышло? - вдруг заорал Евген обращаясь к Степану Бандере, спрятавшемуся за тонким стеклом портрета.-На! Получи, мразь!

Кулак Евгена, словно уже не подчиняющийся своему хозяину, с размаху врезался в лицо  героя Украины. Стекло покрылось сеточкой трещин, и светлый облик главного божества пантеона украинских националистов вдруг сразу постарел и поблек.

Ослепленный внезапным порывом ярости, Евген сорвал портрет со стены и принялся его топтать, угрюмо повторяя:

- Ти, мерзотнику, підла, ти у всьому винен, ти, тільки ти...

А за окном стая аистов клином уходила в безмятежное синее небо, хранящее мудрое молчание веков.