Ровно 90 лет назад в Поволжье разразилась невиданная социальная катастрофа. Об этой страшной трагедии, которая в 1921-1922 годах охватила половину европейской части России, мы кое-что знаем еще из школьных учебников истории. В советское время официальной причиной голода была объявлена двухлетняя засуха 1920-1921 годов, уничтожившая хлебные посевы на огромных площадях. Однако при этом партийная пропаганда всегда замалчивала тот факт, что продолжительные неурожаи в России не раз случались и в царское время, но тогда они почему-то не достигали масштабов национального бедствия.

«Дед умер, бабка умерла, потом - отец. Остался Мишка только с матерью да с двоими братишками. Младшему - четыре года, среднему - восемь. Самому Мишке - двенадцать... Умер дядя Михайла, умерла тетка Марина. В каждом дому к покойнику готовятся. Были лошади с коровами, и их поели, начали собак с кошками ловить».

Так начинается ныне почти забытая повесть писателя Александра Неверова (Скобелева) «Ташкент - город хлебный». В ней излагается бесхитростная история мальчишки Мишки Додонова из села Лопатина Бузулукского уезда Самарской губернии. В начале осени голодного 1921 года он. оставшись в семье старшим, вместе с другим сельским мальчишкой Сережкой Карпухиным поехал за хлебом в Ташкент. В пути Сережка погиб, а Мишка уже глубокой осенью привез-таки в свое село шесть пудов пшеницы. Но к тому времени из всей семьи живой осталась только его мать.

Повесть «Ташкент - город хлебный» увидела свет в 1922 году, после чего при Сталине она публиковалась всего один раз - в 1936 году. Сейчас мы знаем, что Неверов показал в ней далеко не самые страшные эпизоды всенародной трагедии 1921-1922 годов. Тем не менее повесть «Ташкент - город хлебный». наряду с «Разгромом» Александра Фадеева. «Москвой кабацкой» Сергея Есенина, «Собачьим сердцем» Михаила Булгакова и другими книгами в сталинское время попала в список произведений, нежелательных для массовой публикации.

Что же касается волжской голодной трагедии, то видеть ее причины в одной лишь двухлетней засухе - значит сказать лишь полуправду о бедствии. Ведь известно, что климатические условия 1891 года, когда в Поволжье тоже был голод, были еще более тяжелыми. нежели в засуху 1921 года. Но тогда правительство не допустило таких драматических последствий, какие отмечались в этих же местах через 30 лет.

Вспомним, что в августе 1914 года Россия оказалась втянутой в Первую мировую войну, которая вскоре переросла в войну Гражданскую. В общей сложности военные действия в стране продолжались свыше семи лет, и при этом, по разным оценкам, погибло от 15 до 25 миллионов человек. А поскольку в те годы более 90 процентов российских мужчин составляли крестьяне. то к 1921 году выращивать хлеб в стране стало практически некому. Наиболее работоспособная часть крестьянства либо все еще пребывала на фронтах, либо уже лежала в сырой земле.

Из-за нехватки рабочих рук объемы посевных площадей по всей стране уменьшились во много раз, и в итоге резко сократился завоз продовольствия в крупные города. Именно тогда ленинское правительство перешло к политике продразверстки. Осенью 1920 года продотряды выгребли у селян весь хлеб до зернышка. В ряде поволжских регионов в деревнях не осталось даже семенного зерна - неприкосновенного запаса, употреблять который в пищу русский мужик-хлебопашец испокон веков не считал для себя возможным.

И тут положение дел еще более усугубила весенняя засуха. Стало ясно, что на Поволжье надвигается невиданное по масштабам бедствие.

Еще в апреле 1921 года, осознав сложившуюся ситуацию, советское правительство приняло постановлениє «О борьбе с засухой». Была создана Центральная комиссия помощи голодающим при ВЦИК (Помгол). Но в летние месяцы еще вряд ли кто себе представлял, какие ужасы с наступлением холодов начнутся вследствие этого голода.

О страшной заволжской зиме 1921-1922 годов нам сообщают не так давно рассекреченные сухие строчки протоколов, составленных работниками милиции, губернского ГПУ и Помгола. Неподготовленный человек нашего времени вряд ли сможет без содрогания читать эти беспристрастные документы.

Выписка из доклада губернского инструктора Зворыкина А.А. от 15 февраля 1922 года:

«Населением Ставропольского уезда съедено все. что только можно съесть: коре деревьев, солома с крыш, тряпье, какое скапливалось годами, все суррогаты до катуна включительно. Собирают лошадиный кал и в свежем виде перерабатывают его в пищу. Трупоедство развито невероятно. Съедаются не только умирающие свои близкие, но и воруются трупы из амбаров, куда свозятся все покойники в ожидании групповых похорон. Хоронят в каждой деревне один раз в 10-14 дней, человек по 60-80. За последнее время смертность дошла до 10-12 человек в день. Регистрация смертей при этом не ведется... Съесть человека у многих уже не считается большим преступлением - мол, это уже не человек, а только его тело, которое все равно сожрут в земле черви».

«В декабре 1921 года в селе Каменка Пугачевского уезда гражданки Жиганова и Пышкина съели трупы своих двух детей, затем ими были зарезаны две женщины: гражданка Фофанова, до этого принимавшая участие в употреблении детей в пищу, и неизвестная старуха 70 лет, зашедшая переночевать. Когда и эти запасы иссякли, Жигановы зарезали и Пышкину».

«Обследованием губинспекторов установлено, что в январе 1922 года в селе Дубовый Умет Иван Малинин 17 лет убил свою 43-летнюю мать. До этого он три недели питался собаками и кошками. У матери было семь пудов картошки, приготовленной на семена, но она ему ничего не давала. Тогда Малинин удушил ее на печи и утащил в погреб, чтобы потом съесть».

И это только ничтожная часть огромного объема беспристрастных архивных документов того голодного времени. Они основаны на реальных фактах. поскольку зимой и весной 1922 года в заволжских деревнях действительно были поголовно съедены не только собаки. кошки и крысы, но и уничтожена кора почти со всех окрестных деревьев, а во многих местах для изготовления некоего подобия хлеба собрана и вся соломенная труха с крыш.

Если в сентябре 1921 года в Поволжье не имели продовольствия свыше пяти миллионов человек, то к октябрю обстановка еще более накалилась: число голодающих перевалило за 15 миллионов. В декабре 1921 года правительством была названа цифра 22 миллиона голодающих. При этом официальная статистика гласит, что из указанного числа тогда погибло от одного до пяти миллионов человек, хотя независимые эксперты настаивают на другой цифре - не менее 10 миллионов.

Уже летом 1921 года стало понятно, что в одиночку советская власть не может справиться с последствиями голода, во многом ею же и порожденного. Поэтому для спасения людей, в первую очередь детей, было решено принять помощь из-за рубежа.

Наиболее известными иностранными организациями, помогавшими голодающим, были английское и американское Общества друзей России, организации шведского, голландского, чехословацкого, германского и французского Красного Креста, религиозная американская организация Первый союз квакеров, а также норвежский Нансеновский комитет.

Но в этом плане нам сейчас больше всего знакома деятельность American Relief Administration Американской администрации помощи (АРА), созданной в 1919 году и оказывавшей помощь голодающим России. Соглашение о сотрудничестве с нею советское правительство подписало летом 1921 года. Разумеется, американцы не были бы американцами, если бы они занялись чистой благотворительностью. Представительства АРА кормили умирающих от голода самарских детей вовсе не за свой счет: продовольствие оплачивалось российскими драгоценными металлами, бриллиантами, ювелирными изделиями, произведениями искусства и прочим национальным достоянием России.

Борьба с голодом продолжалась до осени 1922 года, когда в Среднем Поволжье был наконец собран хороший урожай. Однако вплоть до следующего, 1923 года, в этих регионах все еще ощущались последствия двух голодных лет. К тому времени о страшных событиях напоминали лишь материалы «Музея истории голода», который работал в Самаре вплоть до 1925 года. Затем собранные им документы и предметы были переданы в губернский музей Революции, впоследствии - Областной краеведческий музей.

Однако в 30-е годы большинство материалов о голоде оказались закрытыми как для широкой публики, так и для исследователей. Рассекречены эти документы были только в постперестроечное время. Некоторые из таких фотографий у нас публикуются сегодня.