Стояла зима.

Дул ветер из степи.

И холодно было Младенцу в вертепе

На склоне холма.

Его согревало дыханье вола.

Домашние звери

Стояли в пещере,

Над яслями теплая дымка плыла.

("Рождественская звезда" Борис Пастернак)

Пятилетний мальчик в России вынес из пламени и спас своего двухлетнего брата, когда загорелся транспорт в котором они ехали. В России мальчика наградили за спасение брата. В Норвегии, Финляндии оба ребёнка были бы отняты у родителей и отданы в приёмную семью или в приют для детей, чьи родители нарушили права ребёнка, оставив обоих братьев без присмотра в жизнеопасной ситуации.

В Америке отец приёмного малыша из России запер его в автомобиле, на жаре, пошёл на работу и забыл о ребёнке, который умер в машине, оставленной на солнцепёке. Американский суд доказал, что приёмный отец, по вине которого умер приёмный малыш из России, не имел умысла причинить вред ребёнку и не подлежит наказанию.

Зато подлежит наказанию в Норвегии, Финляндии мать русских детей, которые плачут на улице, когда их ведут домой, а они хотят яблочек зелёных поесть с дерева, или на качелях кататься, когда надо купаться и спать, "но спать я уже никогду не пойда!"

В Америке приёмный ребёнок из России умирает от побоев, свидетелей полно, а суд постановил, что ребёнок сам себя так угробил, упав с крыльца, по словам приёмных родителей. Зато во Франции у матери из России отнимают ребёнка и отдают в сиротский приют или в приёмную семью, потому что отец ребёнка – француз, который развёлся с женой и, вообще, уезжает в другую страну.

Сегодня в России упорно проталкивают ювенальную юстицию запада, закон о правах ребёнка. Практически этот закон уже действует, у родителей отбирают детей, потому что: в холодильнике мало продуктов, в комнате мало метров, в кошельках мало денег, крыша течёт, давно не было ремонта, мало игрушек и мебели, санитарные условия – хуже некуда, а улучшить их некому, кроме приёмной семьи и сиротского приюта.

Я спала с матерью на одном топчане до восемнадцати лет, мы вчетвером жили в одной тесной комнате в коммуналке, где было множество народу и одна печка, которую топили углём и дровами. В детстве я ходила с матерью пилить дрова, чтобы заработать на пять луковиц, два кило картошки, стакан пшена и стакан постного масла. Но я была абсолютно счастливым ребёнком, несмотря на голод, детский туберкулёз, скудную одежду, ночные очереди за учебниками, за тетрадями, которых всегда было мало, их надо было очень беречь. И только в студенческом общежитии я получила впервые в жизни возможность спать на отдельной кровати.

Но за свою прекрасную мать, если бы меня от неё забирали, я бы развинтила на мелкие запчасти всех представителей западной ювенальной юстиции!

Россию колонизирует, а не "европеизирует", жестокая богопротивная зачистка от бедного "населения". На западе бедных и нищих – навалом, я видела эти трущобы, где никто не отбирает детей у родителей из-за тесной жилплощади, скудной еды, там эти дети никого не колышут. А в России детей у бедных отнимают органы опеки, и на западе российских детей отнимают те же органы, и этот охотничий сезон длится с тех пор, как "рухнули оковы тоталитаризма" и Страна Советов исчезла!..

Дети российских олигархов ("везде лучше, чем в рашке"!) почему-то играют в догонялки с дорожной полицией именно в России, а не там, где "везде лучше". И почему-то в России они считаются детьми элиты и грядущей элитой. Нет, элита – не олигархи с таким потомством. Элита – пятилетний мальчик спасший своего двухлетнего брата от пожара. Элита – два мальчика, спасшие взрослого, который тонул в речке зимой. Эти мальчики носят вёдрами воду, гребут снег лопатой, учатся и работают. В Норвегии, в Финляндии отобрали бы этих детей у родителей – за недосмотр: прыгнули дети зимой в речку, вытащили оттуда взрослого, который был без сознания, надорваться могли, простудиться, родители оставили их без присмотра в жизнеопасной ситуации, - детей надо отнять и отправить в приёмную семью, в Америку, Францию, далее – везде, "везде лучше, чем в рашке".

Но именно эти российские дети – наша элита. А ювенальная юстиция запада – война с Богоматерью, чей младенец в хлеву, но сияет над ним звезда Рождества.