Гоббс писал, что если все люди равны, то каждый руководствуется своими потребностями и интересами. Принцип поведения каждого предельно прост: человек стремится получить как можно больше благ и избежать страданий. От этого свобода человека оборачивается его правом на жизнь другого человека. Это – писал Гоббс - ведет к постоянным конфликтам, к невозможности обеспечить общественное благо и уберечься от зла. Так возникает война всех против всех.

Это гноище взаимного диффузного зоологического террора Гоббс (как и моё поколение) видел воочию. Это неприятное открытие, и мировая социология попыталась его забросать песком, как кошка задней лапкой пытается закопать то, что нагадила.

Мировой социологии приятнее витать в эйфории выдуманных миров, умозрительных построений, и ей нет дела, что в случае приложения к практике умозрительное построение рушится, словно карточный домик…

Против гоббсовой войны всех против всех бессильны как марксизм, советианство, так и либерализм, западничество. КПСС посылала людей строить коммунизм – а люди начинали массово воровать и хищничать, вырождались в целые поколения «несунов». Либерализм и западничество призывает людей на свободных выборах свободно выбрать самого достойного – но на практике оказывается, что и выборы не свободные, и побеждает на них такая жуткая мразь, что волосы после дыбом встают у избирателей…

Игнорирование открытия Гоббса, этой пресловутой «войны всех против всех» - сперва разбило хрустальную мечту коммунистов, а потом, почти сразу же следом – такую же хрустальную мечту романтиков плюралистической демократии.

В своё время анархисты придумали нелепейшую утопию о счастливой безгосударственности и радости полного разгосударствления. Либералы взяли эту бредовую утопию и слегка разбавили её компотом розового правоведения. Но суть-то не изменилась: либеральное «слабое государство» - это анархическое отсутствие государства, а либеральное «разгосударствление» - слегка разбавленная анархия.

На помойку давно пора выкинуть, не разделяя сорта дерьма, и анархистов и либералов. Потому что у либералов то же самое, что и у анархистов, но, как в народе говорят, «тех же щей пожиже влей».

Как устроена жизнь на самом деле? Я вам расскажу!

Есть жизнь. В жизни есть насилие.
Если насилию противостоит сила - то она сама может применить насилие.
Если насилию противостоит слабость, то ему ничто не противостоит 
Если ботаник, спасаясь от боксёра, призвал на помощь слабого человека, то чем ему поможет слабак? А если сильного – то сильный и сам может по шее дать ботанику, вместо боксёра…

Гоббс это и подчеркнул, назвав государство «левиафаном», то есть монстром, чудовищем. Но вот вопрос, оставшийся у Гоббса неразрешённым: если против монстров призывать монстра – зачем вообще кого-то призывать? Зачем менять «шило на мыло»?

+++

Конечно, террор играет важную роль в становлении любой сверхкрупной общности. Внутренние процессы распада идут в таких общностях постоянно. Почему? А почему гниёт выставленная на улицу бочка? Почему падает крыша у брошенного дома? Всякая система в состоянии беспечности накапливает энтропию (распад). Общество – не исключение.

У централизованного террора есть две стороны. Есть хорошо заметная критикам: произвол, беззаконие. Сила иной раз капризничает, и остановить некому, ибо сила – она сама. Но есть и другая сторона: централизованный террор, вводя правила и нормы, ликвидирует диффузный горизонтальный зоологический террор, снимает взаимообразное всепожирание. Сила не даёт всем жрать всех. Она монополизирует за собой право жрать. Мол, я могу, а ты не смей: ведь ты не я…

Гоббс совершенно верно отмечал, что больше всего террора в обществе, в котором нет вертикальной иерархии власти. Нам для этого Гоббса на нужно – достаточно вспомнить конец 80-х, начало 90-х годов и ту бездну диффузного, зоологического террора, который ни из какого центра не направлялся, а был просто сам по себе: Петя убил Ваню, Стёпа убил Петю, и ни с каким Берией в Москве они это не согласовывали, никаких судебных «троек» не собирали…

+++

Теперь самое главное! Следите за логикой! Для того, чтобы звериный террор "всех против всех" стал централизованным и направленным – нужны критерии его централизации и направления. Так ведь? А как иначе?

Для того, чтобы люди стали убивать и мучить друг друга не просто так, а за дело, с предъявлением конкретных обвинений – нужно что? Правильно, ИДЕОЛОГИЯ.

Если мы её снимем, как в 90-е в процессе ДЕИДОЛОГИЗАЦИИ, где мы окажемся?

А где мы оказались, помните?

Мы окажемся в первобытной среде зоологического разнонаправленного террора. В 90-е мы там оказались не случайно, не потому, что Ельцин был выродок (хотя, конечно, он был выродок), и не потому, что нам выпал худой жребий. Это не игра случая, поймите, а закон социологии.

Деидеологизация не снимает террора. Она снимает КРИТЕРИИ террора, некие заданные параметры террора. И тогда река террора, извлечённая из трубы идеологии, широко разливается кровавым половодьем.

Вот мы говорили про внешний контроль – армия, карательные органы. А как им вести террор, если КРИТЕРИИ СНЯТЫ?! Или им перестать вести террор, то есть перестать быть армией, карательными органами, разойтись по свету с узелками бродяг… Или им вести террор уже зоологически, как самим поблазится, что в голову стрельнуло – то и воплощать…

Поэтому внешний контроль, поддерживающий общество, всегда вторичен. Он несамодостаточен. Наличие принуждённых доказывает, что есть достаточное количество добровольцев, вызвавшихся принуждать. Не будет этих добровольцев – некому и принуждать станет…

А что первично? Внутренний (само)контроль – т.е. религия, а шире взяв - идеология.

Она и определяет правила сперва в личном союзе решивших совместно выживать (что можно, а чего нельзя в общении друг с другом, раз решили выживать совместно). А потом – в автоматическом побратимстве сверхкрупной общности, без которой членам данной общности не выжить.

[Союз личный] => [автоматическое побратимство]

Если выжимать сухой остаток, то закон для индивида в общности: принцип неухудшения положения общности своей принадлежности.

Проще говоря – «не гадить, где живёшь».

Когда этот закон идёт на слом – вылезает звериное рыло первичной индивидуальности, которой нужно урвать любой ценой, разбогатеть, побольше заиметь. Зверя не смущает аморальность поступков: убийство и тем более хищение – его исходное, природное ремесло и естество. У зверей эти поступки декриминализированы, они не караются, а являются основой существования большей части живых видов…

Но если решил жить в одиночку, как зверь – то помни, что мир-то не первобытный, а современный. И за зверем идут охотники, хорошо экипированные, спаянные внутренней солидарностью, поддерживающие у себя сложные технические системы. А ты – зверь. Ну и бегай, прячься: в норы, в пещеры, в дупла, ибо сам себе такую судьбу избрал…

Скажу немного еретическую вещь. Поскольку сверхкрупные общности противостоят друг другу как поглотительные системы, их идеологии (веры) противостоят друг другу не ценностями, а персоналиями.

С одной стороны, объективные законы выживания требуют от ВСЯКОЙ идеологии вполне определённых норм, без которых обществу не выжить. И потому всякая идеология идёт путём конвергенции ценностей (или погибает) – в итоге выдавая идеал, единый для всех людей.

Если вы приедете в маленький образцовый американский городок 1970-го года и посмотрите отношение соседей друг к другу, то вы обнаружите все советские нормы этики и морали! Воровство и зазнайство там так же осуждаются, а добрососедство и честность – так же поощряются. Мироедство там не в чести, а отзывчивость и человечность – приветствуются. И т.п.

В соревновании двух систем каждая из систем либо возьмёт у другой все удачные находки, наработки, либо погибнет. Отсюда и популярная в ХХ веке теория «конвергенции» социализма и капитализма, в которой капитализм всё меньше становится капитализмом, а социализм – социализмом, и в итоге они оказываются одним и тем же индустриальным обществом.

В чём тут ошибка?

Да, идеологии конвергируются и оказываются в итоге идентичными. Но не просто идентичными. А зеркально-идентичными.

Ведь не забудьте, что речь идёт о поглотительных организмах. Они заимствуют наш успешный опыт не от любви к нам, а потому что собираются нас ловчее поглотить, переварить, употребить в пищу. Это уловка охотника: «чтобы убить утку – думай, как утка».

Повторю: ценности у всех идеологий оказываются в итоге одинаковыми. Противостоят не они. Противостоят персоналии носителей.

Есть, допустим, престижная работа. Я на неё хочу. И вы хотите. Наши ценности совершенно идентичны, мы хотим стать одним и тем же. Но очевиден и наш антагонизм. Я мешаю вам, а вы мне стать тем, чем мы оба хотим стать…

+++

Отсюда и следует, что наша идеология всегда верна для нас.

И она же для врага – всегда неверна.

Она не является верной или неверной сама по себе. Если наши отцы избрали себе коммунизм – вообще не вопрос, правы они были или неправы. Отцы не бывают неправы. Отрицая их выбор, мы отрицаем их. А мы – производное от них. Отрицая их – мы отрицаем себя.

Ляпнув «газом в лужу», что наши отцы были преступниками, мы автоматически принимаем иски на компенсации от чеченцев, прибалтов, поляков, недорезанных помещиков, потерявших латифундии и т.п. Ляпнув на весь мир о неправоте наших отцов – мы сами себя объявили преступным явлением, подлежащим зачистке. Ведь мы – плод преступления! Какого же уважения к своим правам мы хотим после этого? Никто же не жалеет вора, у которого отобрали угнанную им машину, что он остался без машины. Жалеют того, кто признан потерпевшим.

+++

Нам кажется, что мы ищем истину. Но хочешь истины в чистом виде – ступай в монастырь, в затвор и молчи пять лет, глядя в стену, чтобы разглядеть чистоту замыслов Творца… Тайна сия (подлинной истины) велика есть, ибо «Бога человеком невозможно видети, на Негоже не смеют чини Ангельстии взирати» (песнь 9: Ирмос).

А наши земные идеологии – они продукт выживания, а не постижения вечных истин. Они все в равной степени правы, и в равной степени неправы[1]. Они нужны не сами по себе – а как щит и опора носителям.

Что случается при отказе от коммунизма отцов? Подчеркну: не коммунизма абстрактного, а коммунизма отцов, родового?

Утрата идеологии сверхкрупной общности.

Что она (утрата) делает?

Она разваливает наш фронт единства перед фронтом поглощения.

Итак, у нас есть два вектора, центростремительный и центробежный. Когда в древние времена (и сегодня НИЧЕГО не изменилось, кроме техники) мы поняли, что на нас идёт сильный враг, у нас возникли варианты поведения:

-Защищаться
-Пресмыкаться
-Бежать

Те, кто решили защищаться – затеяли КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЮ (в широком смысле слова, но и включая коллективизацию на селе в сталинские годы тоже). Чтобы противостоять – надо быть едиными, сплочёнными, быстро перебрасывать резервы с места на место и т.п. Это и есть коллективизация в широком смысле слова: под знаменем НАШЕЙ идеологии, под железной (не скрою) пятой НАШЕЙ власти, для которой ценность – НАШЕ благо, так же как для власти чужой ценность – ЧУЖОЕ благо.

Что противостоит коллективизации? Слабость и ничтожность единоличника, грязь и беспросветное существование вечного раба или беглеца.

Решил бежать? Беги, но помни: земля не бесконечна! Рано или поздно упрёшься в Ледовитый Океан, в Японское море, и поймёшь, что дальше-то бежать некуда…

Реальная жизнь, в отличии от фантазий и галлюцинаций, на которые щедро наше время – даёт народу только два варианта:

[коллективизация] - [расчленение]

Если вы отделили себя от страны и решили, что расчленение страны не есть ваше личное расчленение – то поверьте, что враг совсем не разделяет такого вашего оптимизма. Вы для врага (для того же НАТО) – преодолённая угроза, которая будет навсегда изжита только тогда, когда будет полностью, на физическом уровне уничтожена…

+++

Наше разрушение социопсихическим оружием, этой мегабомбой новой войны – связана с обрушением самоутвердительных мировоззренческих конструкций (высших смыслов) и погружением человека во мглу первичного зоологического примитива.

Что было в начале долгого пути обществ? Известное дело: исходный примитив (наиболее вероятное соотношение элементов – наиболее примитивное). Те, кто оттуда не вышли – стёрты.

А те, кто вышли – занялись коллективным самоутверждением, связанным с коллективными верованиями. От этого пошла Созидательная деятельность (усложнение примитива).

Возможен обратный процесс? Нелепый вопрос! Можно ли разрушить здание, которое кто-то когда-то строил?

Что происходит при обрушении коллективного самоутверждения?

Зоологическое личное самоутверждение и коллективное самоотрицание. Система есть механизм, элементы которого пригнаны друг к другу по какому-то общему замыслу конструктора.

Если элементы будут самостоятельны – система прекратит существование. Да и элементы тоже.

Пример: вы нашли деталь от прибора, который вышел из употребления. Что вы с ней сделаете? Так она была запчастью, а теперь-то она мусор!

Наше общество через демонтаж идеологии осуществило сползание к изначальному примитиву. Перестав быть системой – мы перестали быть нужны и сами по себе. И началось наше истребление – со скоростью, невиданной не только в мирные, но даже и в военные времена. Смертность в ельцинской России находилась на уровне… 1942 года! Но там Гитлер вышел к Волге, а тут?

А тут на помойку выбрасывали бывшие запчасти от несуществующего более и не употребляемого механизма… Этими «бывшими запчастями» были мы с вами. И мы можем снова ими стать (а многие и не перестали – ведь деельцинизация не проведена в полной мере!).

Идиотизм, например, украинствующих, заключается в том, что они нахально лезут в «сыновья» к чужим родителям. В системы, которые создавались не ими, не для них и в которых они нахрен не нужны – как в бане пассатижи…

А у тех родителей есть СВОИ сыновья, понимаете? И всякий отец, всякая мать хочет блага СВОЕМУ ребёнку, а не чужому за счёт своего!

И не понимать этого может только идиот, которых, впрочем, слишком много стало в современном человечестве, избалованном изобилием ХХ века…

Александр Леонидов; 30 марта 2017