Хорошо забытое старое

Автор – Татьяна Воеводина

О том, что надо вернуть в сельскохозяйственное производство простаивающие земли (говорят, их 28 млн. га), Президент говорил в Послании Федеральному собранию ещё прошлой зимой. Я писала об этом.

И вот сегодня явлено продолжение темы. ЕР разработала Новый закон «Об обороте земель сельхозназначения», который предполагает изъятие земли у того, кто не ведёт на ней сельского хозяйства в течение трёх лет. Конечно, народ у нас бедовый: будут перепродавать своим людям и тем самым продлевать льготный срок ещё на три года, потом ещё на три, ну, а там – либо шах, либо ишак…

Всё это так, но всё-таки в возвращении к земельному вопросу я вижу добрый знак. Знак пробуждения. Осмысления того, что мы, собственно, имеем на сегодняшний день и что надо делать. Ведь сколько разных инициатив позабылось, заболталось, погреблось под грудой информационного мусора – а тут нет, вернулись, обсуждают. Значит, мало-помалу преодолевается «сон жизни», в котором, по мысли Льва Толстого, живёт большинство людей, и в который на протяжении многих лет была, к сожалению, погружена наша государственная мысль.

Но сегодня я вижу зримые признаки пробуждения и стремления прямо взглянуть на вещи и понять, что же происходит. (Речь лишь о сельском хозяйстве, о котором могу судить). Мне кажется, к этому нас подталкивают мировые события: надо быть независимыми от импорта по еде. К сожалению, экспорт продовольствия у нас 16 млрд. долл., а импорт – 26,5.

Так что же происходит в нашем сельском хозяйстве? Об этом говорили сегодня на совещании с Президентом в Тверской области.

Есть ли у нас в сельском хозяйстве успехи? Есть. И рост тоже есть. Этому следует радоваться. Но при этом понимать, что рост этот в значительной степени – восстановительный. Это восстановление после либеральных реформ по прописям Мирового Банка. Те реформы прошли по русской ниве, точно Мамай; после таких реформ – войны не нужно.

Но силён русский человек и терпелив: жизнь понемногу восстанавливается. Но восстановление ещё далеко не полное. На Московском Экономической Форуме была приведена табличка: на уровне какого года находится наше сельхозпроизводство по разным показателям. Сравниваются показатели 2015 года с аналогичными дореформенными показателями РСФСР.

Так вот. По зерну мы находимся на уровне 1970 г., по сахарной свёкле – на уровне 1989 г., по картофелю – 1940, скот и птица на убой – 1987, молоко – 1957, яйца – 1982, а шерсть – уж извините – 1922. Это я вовсе не к тому, что надо посыпать голову пеплом, а просто к тому, что работа предстоит большая, и это, кажется, начинают понимать наши начальники.

Очень показательно, что совещание прошло в Тверской – нечернозёмной – области, а не в традиционном для таких совещаний Краснодаре. Сегодня, похоже, мы снова открываем для себя Нечерноземье: оказывается, оно, не слишком тёплое и не обладающее чернозёмом, может быть важной житницей. Потому что там – достаточная влажность, а плодородие сегодня можно поправить удобрениями. Недостаток влаги компенсировать значительно труднее.

Забавная прозвучала там мысль: Нечерноземье перекрестили из «зоны рискованного земледелия» в «зону гарантированного урожая». Это во многом верно. Помню визит в Тульскую область крупнейшего европейского авторитета по моркови. Он всё восхищался замечательными условиями выращивания там своего любимого овоща. Любопытно, что на излёте советской власти было сделано аналогичное открытие: Нечерноземье даже называли в начале 80-х годов «второй целиной». Сколько же всего надо было развалить, чтобы прийти к этой весьма верной мысли!

Ещё одна мысль из далёкого прошлого настойчиво прозвучала: нужна мелиорация земель. И так, знаете, многократно и подробно об этом говорили – прямо Сталинский план преобразования природы впору принимать. Приводились цифры: в др. странах где 30, где 40% земель – мелиорированы, а у нас – единицы процентов.

Когда разрушали всё советское, прокляли и разрушили заодно и мелиорацию. У нас в Ростовской области растащили поливную систему, повырубали лесополосы. И вот открытие: мелиорация – нужна. Вспомнили о существовавшем когда-то Министерстве мелиорации. Правильно вспомнили: эту работу способно у нас осилить только государство: частник и не возьмётся. Это одно из тех дел, которые необходимы, но их результат проявится далеко не сразу, а огромные затраты – нужны прямо сейчас. Для таких работ и нужно государство. Оно, государство, и возникло когда-то в междуречье Тигра и Евфрата для целей мелиорации, как считают некоторые историки.

Много говорили о вопросах переработки сельхозсырья. Тут у нас разнотык между производством и переработкой. Где-то недостаёт перерабатывающих мощностей, а где-то наоборот. Например, семян подсолнечника не хватает, чтобы работали все перерабатывающие мощности. Их когда-то понастроили в расчёте на большую прибыль, но сырья не хватает. Вообще-то, масличные культуры очень портят почву, которая у нас и так деградирует из-за хронического недовнесения удобрений. А удобрения не вносятся в достаточном количестве, потому что это дорого для хозяйств. Вот перестали бы экспортировать удобрения – вот это бы помогло русскому пахарю. Но об этом не говорят.

Вырисовывается понимание, что руководящим звеном в агропроме должен стать переработчик – большой переработчик. А фермер должен быть у него подрядчиком: что тот скажет выращивать – то он и вырастит. Фермеру довольно и того, что он землю пашет и урожай собирает: он не должен заботиться о сбыте. Нужны кредиты под будущий урожай, – говорили многие участники совещания. Товарищи дорогие! Да ведь это же американская система. Она выросла из самой жизни, из почвы. Вот её бы и развивать. Мне кажется, к этому и придут.

Говорили о специализации регионов: где-то лён, картошка, где-то рожь. Или вот ещё забытое – аквакультура, т.е. попросту рыбоводство. Рыба – самое выгодное мясо с точки зрения конверсии кормов: у теплокровных процентов 60 корма идёт на поддержание температуры, а у рыб – всё в дело. В Чехии в каждой деревне пруд, где разводят карпа – их национальное блюдо. Едешь по Чехии – и повсюду «рыбницы». А у нас почему нельзя? Это типичная сфера приложения малого бизнеса.

Возле городов нужны тепличные комплексы для выращивания овощей. Они были разгромлены, а на их месте возвели бетонные жилые громады. У нас в Подмосковье дело обстояло именно так. На территории совхоза «Московский» построили дома. Недалеко от нас тоже выращивали овощи – в открытом грунте и в теплицах – такая же история. Как-то я была в Архангельске: там таксист показал остовы бывших теплиц. Вот это хотят сейчас поправить, просят льготную электроэнергию. Нужное дело, страшно только, что второй раунд русско-турецкой дружбы не затоптал бы ростки русских тепличных помидоров.

Очень хочется надеяться, что не затопчет. Потому что, кажется, формируется понимание: продовольственная самодостаточность – дело нужное и достижимое. И всё у нас для этого есть.

Всё о том же – о сельском хозяйстве

Автор – Татьяна Воеводина

В далёкие годы перестройки пресса вовсю мусолила вопрос: кто способен накормить народ? Какого типа сельхозпроизводитель? На рубеже 80-х и 90-х годов объявили, что колхозы и совхозы – это «АгроГУЛАГ», и его надо немедленно уничтожить. А землю раздать бывшим колхозникам-совхозникам как вольным хлебопашцам. И они станут процветать, завалив прилавки дешёвой и качественной продукцией.

«Агрогулаг» и вольный хлебопашец

Народолюбивая интеллигенция, по своему обычаю, активно подзуживала, проклинала коллективизацию, ратовала за частного пахаря.

Разрушение совхозов-колхозов было идеологическим демаршем, а не хозяйственным. Николай Бердяев говорил когда-то, что русский интеллигент любит превращать любой практический вопрос в идеологический. Это часто приводит к трагическим последствиям.

Их мы вкусили полной пригоршней. Не слишком передовое, но всё-таки современное советское сельское хозяйство при переводе на капиталистические рельсы рухнуло. Когда наша семья 12 лет назад приобрела в Сальской степи два бывших совхоза, умученные «эффективным собственником», я поняла, что такое разруха в прямом – физическом смысле слова.

За четверть века, прошедших с роспуска «АгроГУЛАГа», аграрный сектор в основном восстановился. Но отмечу, что рост сельхозпроизводства, которым нынче модно гордиться, – это рост восстановительный. Даже по зерну мы пока не превысили показатели РСФСР. В 2015-м собрали 104,3 млн. т, а в 1971-м – 107,4. По сахарной свёкле мы на уровне1989 года, по мясу – 1987-го, по молоку – и вовсе 1957-го, по яйцам – 1982-го. Уж не говорю о производстве шерсти – тут мы на уровне… 1922 года (данные Московского экономического форума – 2016).

Так вот, надо, наконец, дать себе отчёт, как должно быть организовано наше сельское хозяйство, чтó более производительно, имеет больше перспектив, на какой тип хозяйства государству делать ставку.

Какие есть производители на селе сегодня? Вот они: 1) фермеры; 2) бывшие колхозы-совхозы, принадлежащие ныне частникам; 3) агрохолдинги, т.е. крупные капиталистические хозяйства.

Уходящая натура

С перестроечных времён принято превозносить фермеров. На мой же взгляд, идеологически выдержанныефермерские хозяйства бесперспективны. Они устарели ещё до рождения. Неслучайно почти все дети фермеров не желают продолжать дело родителей (то же происходит и в богатых европейских странах).

В нашей местности у фермеров примерно от 200 до 1000 га. Процветания особого нет, хотя что-то зарабатывают. При этом замечено: фермеры-животноводы бесстыдно воруют корма у больших хозяйств. Как в совхозе когда-то тырили, так и сегодня; на охрану тратится немало денег.

Иногда фермеры вообще не затрудняются никакой регистрацией – ведут формально личное подсобное хозяйство, разводят скот. Но каким образом? Земли у них нет. Формально нет, но «всё вокруг колхозное, всё вокруг моё». Потравы, прямое воровство – дело обыкновенное. Выпустить стадо на чужую озимь – раз плюнуть.

Пора признать очевидное: умиляющие интеллигентов коровки-овечки, взлелеянные рачительной хозяйской рукой, вся эта идиллия базируется на ворованных кормах. Не будь рядом невольного «донора» (тогда корма нужно было бы покупать на рынке), не было бы никакого домашнего животноводства. Оно стало бы невыгодным. То есть было бы, но именно домашним – в размере своего потребления.

Отсюда, между прочим, у правительства в прошлом сентябре родилась идея ограничить количество скота на личном подворье, что вызвало такую бурю возмущения, что больше об этом и не поминали. А по сути речь шла лишь о выводе бизнеса из тени.

Вообще семейные фермы во всём мире уходят в прошлое: земли небольших фермеров скупаются крупными хозяйствами. Проезжая по самой процветающей области Италии – Венето, – среди идеально ухоженных полей то там, то тут видишь живописные кирпичные развалины, увитые плющом, словно на картинах эпохи романтизма. Этобывшие фермерские дома, брошенные владельцами. Фермеры разоряются или прекращают деятельность и продают угодья крупным собственникам. Жалко, но такова логика конкуренции, технологии, логика капитализма, если угодно.

Неприятной особенностью фермеров у нас является то, что в местной «социалке» и инфраструктуре они не участвуют: районной администрации легче и удобнее иметь дело с «крупняком». И жизнь у нас по-прежнему теплится вокруг производственных ячеек – заводов, совхозов. Именно они прежде шефствовали над школами, чинили дороги, чего только не делали…

Фермер создать и поддерживать жизнь села не может, нет у него на это сил. Значит, жизнь будет дичать, и дети фермера в этой дикости жить не будут, да уже не живут. Это не Италия, где рядом с любой фермой – город.

Бывшие

Так или иначе, со скрипом, эту задачу выполняет второй тип хозяйства – бывшие колхозы-совхозы, изрядно обедневшие, приватизированные, перепроданные не по разу, обкромсанные, но живущие и работающие – в разной степени успешно. Сегодня они принадлежат частным хозяевам. Есть довольно процветающие, есть кое-как перебивающиеся. Никакого особого прогресса, роста производительности, сравнительно с советскими временами, нет. Однако в нашем Сальском районе именно они составляют основу экономики, платят налоги, на своих плечах держат всю подчас убогую «социалку». А кто ещё будет этим заниматься?

Положительная сторона такого типа хозяйства – оно так или иначе поддерживает жизнь поселения, даёт работу, платит зарплату. Но прорывов, инноваций ждать трудно: велик груз всяких-разных привычек. Например, трудно уволить ненужных или даже вредных работников: все повязаны дружескими, родственными узами, все всех прикрывают…

В целом ресурс хозяйства распыляется, частично растаскивается. Руководители всех уровней, за редким исключением, получают откаты от поставщиков, и это важнейшая статья их дохода. В результате бывает так: вокруг хозяйства иной раз кормится масса народа, а показывается отсутствие прибыли. Иногда она и подлинно отсутствует – во всяком случае, не доходит до хозяев.

В некотором смысле это даже неплохо: кормится же народ так или иначе (если не подходить к делу ни моралистически, ни юридически – только житейски и экономически). Нужно же народу где-то кормиться! Но плохо то, что при такой модели нет ощутимого прогресса – лишь поддержание сносного уровня. Есть пораженческое слово«выживать»: вот они часто именно выживают.

Плохо и то, что при таком положении на село не идёт должного количества инвестиций: инвестор ведь смотрит на прибыльность хозяйства. А если прибыльность не показывают – он не будет инвести­ровать.

Когда у нас спрашивают, в чём главные трудности, отвечаем: кадры. Даже не дешёвые кредиты, не господдержка, – кадры. И управленцы, и специалисты. Впрочем, это проблема всей российской жизни. Найти хорошего агронома, а паче того – директора хозяйства – редкостная удача. Страшно вот что: уходит старое поколение специалистов-сельхозников, а смена… М-да, жидковатая смена.

Государство обязано, наконец, закрыв 9/10 всех финансово-культурологических университетов, буквально вытолкнуть молодёжь в реальный сектор. Надо показать, что сельское хозяйство – это доходно, интересно, амбициозно, модно…

Лишние люди

Наиболее передовые в технико-экономическом смысле хозяйства – это агрохолдинги. У них лучше техника, они используют более передовые методы работы. Обычно у агрохолдингов пришлые хозяева: банки, просто богатые люди. Они способны сделать одномоментную большую инвестицию. Вроде это неплохо.

Но считать их решением вопроса я бы не стала. Прежде всего, из-за того, что они видали в гробу землю и всё, что с ней связано. Их интересует прибыль. Поэтому почва порою выпахивается до космической пыли. Так, например, происходит, когда постоянно сеют подсолнечник или вообще не соблюдают севообороты. Говорите, в велемудрой Европе севооборотам не придаётся такого значения? Отчасти так, но там вносят в десятки раз больше удобрений и используют агрохимию.

Но и это ещё не всё. Агрохолдингам не нужно сельское население. Им порою хватает несколько десятков людей. Остальные увольняются. В ответ селяне иногда жгут передовую импортную технику… Поддерживать жизнь всех жителей деревни – не в интересах агрохолдингов. Не потому, что они злые, а просто они – капиталисты. Техника сегодня производительна, так что селяне часто – лишние. Вот это – неустранимая обратная сторона прогрессивных и инновационных технологий. При этом не надо думать, что агрохолдинги прекрасно управляются: они страшно забюрократизированы, как многие крупные образования.

Кто же скажет всемогущее слово «вперёд»?

Часто можно слышать, что были бы прекрасны кооперативы фермеров – то есть, по сути, колхозы – как добровольные объединения тружеников. Но у нас очень трудно идёт объединение снизу. Мешают всеобщая подозрительность и привычка к «кидалову». Наш народ плохо пока умеет самоорганизовываться. А на юге России, в самых урожайных местах, психология и вовсе кулацкая.

Пока главным производителем являются большие хозяйства – бывшие совхозы и агрохолдинги. Возлагать особые надежды на индивидуального хозяина я бы не стала.

Решение проблемы сельского хозяйства, как мне кажется, лежит вообще за его пределами; во всяком случае, за пределами хозяйств. Организующими центрами отрасли должны стать крупные переработчики сельхозпродукции. Они должны давать задания сельхозпроизводителям – неважно, какого размера и формы собственности.

Когда-то, помню, прогрессисты стебались, что-де из райкома шлют указивки колхозу, что и когда сеять. Надо-де перестать командовать мужиком: он сам всё знает. Эх, хоть бы нами кто покомандовал! А потом забрал урожай по заранее фиксированным ценам. Аграрии не должны заботиться о сбыте и в идеале не должны придумывать, что им сажать, – у них и так забот хватает.

Крупный переработчик должен объявить, положим, в начале года, что покупает такую-то продукцию по такой-то цене. Хорошо бы он предоставил семена и агрономическое сопровождение, а потом забрал произведённое.

Переработка продукции должна вестись подлинно крупными операторами, которые способны на равных говорить с сетями супермаркетов. Этого не могут делать ни фермеры, ни более крупные хозяйства: сети их просто подминают. И это естественно: в экономике равноправно общаются операторы сходной величины.

Таким образом – схематически – устроен агропромышленный комплекс США, самый передовой в мире. Там фермеры – это практически наёмные работники корпораций на аутсорсинге, а вовсе не те, кто производит, что хочет, и продаёт, куда сам знает.

Осенью 2014 года вдруг возникли на самом высоком уровне разговоры о создании «логистических центров», куда производители вроде как будут свозить плоды своего труда. Потом всё это сошло на нет, но у меня есть догадка, что исходно мысль была именно об этом – о создании крупных переработчиков, которые будут организовывать весь процесс. Это насущно, и тут без умного вмешательства государства не обойтись.

Сальский район Ростовской области, станица Степной Курган.

Россия получила пародию на сельское хозяйство

Современное производство продуктов питания и сельское хозяйство