Падение валового внутреннего продукта на один процент (против его увеличения примерно на 0,6 процента, что прогнозировали в Правительстве ещё в декабре) само по себе нетрагично, если не сопровождается провалами в реальном секторе экономики: вполне вероятно, что этот процент потеряли в финансово-кредитной сфере по причине того, что валютные спекулянты перестали получать подпитку от своих зарубежных партнёров, включая тех, кто знает, в какие двери ФРС США входить.

Но главная неприятность в том, что падение затронуло именно те отрасли материального производства, в которых наметилась положительная устойчивая тенденция не просто к росту, но и к выходу на мировые рынки с контролем над соответствующими его сегментами. Сельское хозяйство потеряло пусть и немного — 0,2 процента, однако крайне неприятен сам факт ухода аграриев в зону отрицательного роста. Ощутимее потеряла металлургия (минус 2,3 процента), производство транспортных средств (минус 3) и, выделим особо, стройматериалов (минус 6,6 процента), что означает: для инвестиционной активности в 2017 году ресурсов может не хватить. Об этом же свидетельствует и падение в строительном секторе, которое в декабре достигло 5,4 процента. Закономерность здесь простая: нет строительства — нет развития.

Да, бесспорно, радует, что сохранили свои позиции и даже нарастили потенциал химическая, текстильная и пищевая промышленности, но это во многом можно объяснить стоимостными показателями, которые зависят от валютной волатильности: рубль укрепился, соответственно, выиграли отрасли, ориентированные на внутренний рынок. Прилично, на 3,8 процента, выросло производство сложной машинотехнической продукции с высоким уровнем добавленной стоимости, увеличились на 1,8 процента транспортные перевозки, что, бесспорно, положительный признак: не все отрасли попали в стагнационную петлю.

Единственный сектор, который на фоне общего падения демонстрирует даже не уверенный, а бурный рост, — банковская система. Так называемая сальдированная прибыль российских банков за год увеличилась в пять раз - до 930 миллиардов рублей! Но при этом кредитование экономики (юридических лиц) сократилось на 9,5 процента, а объёмы депозитов на счетах организаций — на 10 процентов.

Такого несоответствия между прибылью, кредитами и привлечёнными средствами не может быть ни по каким законам экономической науки. Есть только одно исключение — если банковская прибыль получена в основном валютно-биржевыми спекуляциями и игрой на рынке ценных бумаг. Этот вид деятельности, для которого не нужна ни экономика, ни кредитование, весьма доходен, но провоцирует инфляцию, так как не сопровождается адекватным ростом производства материальных ценностей.

В нашем случае, видимо, частично прибыль вывозится за рубеж, а частично остаётся в распоряжении банков и на росте цен не сказывается впрямую. В прошлом году Центробанк даже заявил об «избыточной ликвидности» ( в кредитных организациях слишком много денег, говоря проще) и начал привлекать на свои депозиты ресурсы банков, которые не востребованы экономикой: такому движению препятствует высокая ключевая ставка Центробанка.

При этом, по предварительным данным известного международного агентства Atradius Economic Research, число банкротств юридических лиц в 2016 году увеличилось на один процент, а число разбираемых в судах дел о банкротствах возросло на 17 процентов. Главная причина — недостаточная монетизация экономики, когда средств не хватает даже для обслуживания текущих потребностей, не говоря уже о развитии.

Необходимо последовательно наращивать доходы населения, считает депутат, стимулируя потребительский спрос, который в конечном итоге станет источником капиталовложений по всей технологической цепочке, ориентированной на конечного покупателя.

Пока же антиинфляционная политика Центробанка, судя по всему, стала самоцелью: реальные доходы населения вследствие сжатия денежной массы, в частности, уменьшились почти на шесть процентов в 201-м, что повлекло за собой сокращение розничного товарооборота на 5,9 процента. Помимо сигнала, что социальные стандарты падают, данные означают: этот источник инвестиций — наиболее теоретически обильный — также остаётся в отрицательной зоне вместе с 23 триллионами рублей депозитов населения, которые зависли в банках, не оказывая ощутимого влияния на развитие промышленности и села.

Виктор Зубарев, в недалеком прошлом министр экономического развития Красноярского края, а ныне член Комитета Госдумы по энергетике, также весьма критично оценивает политику Центробанка, делая вывод, что необходимо срочно снижать ключевую ставку. Без этого инвестиции в производство и, главное, в инфраструктурные проекты не пойдут, считает Зубарев. Два шага — доступные кредиты и строительство мостов, железных дорог, современных автомагистралей способны если и не вытянуть экономику полностью из кризиса, то переломить отрицательную тенденцию в её развитии — точно, полагает депутат.

Было бы неверно заталкивать все проблемы в финансово-кредитную сферу; примерно половина ФАИП (федеральных адресных инвестиционных программ) не выполняется, хотя с бюджетным финансированием там проблем нет. Низкий профессионализм планирования, как неоднократно отмечала Счётная палата? Вероятно. Но и несоответствие материальных потоков денежным. Проще говоря, денег в экономике и банках больше, чем материальных ценностей в координатах существующих цен. На такое несоответствие, препятствующее развитию экономики, указывал зампредседателя Комитета Совета Федерации по экономической политике Сергей Калашников, который разработал фундаментальную концепцию, посвящённую развитию российских регионов.

Политическое требование к социально-экономическому блоку Правительства и видным экономистам — к маю сформировать ясную и понятную модель управления экономикой, разумеется, учитывая опыт и результаты последних кризисных лет. Основные предложения и аргументы, в каком направлении целесообразно реформировать экономику, законодатели (и не только они) формулировали неоднократно. Будут ли они учтены в этот раз?