Специи любит практически все человечество. Логично заключить, что так устроен наш организм. Нам нравятся блюда с чесноком, потому что мы генетически обучены воспринимать их как относительно безопасные. В таком случае специи — это эволюционное приобретение, наравне с пристрастием к сладкому.

Все животные любят поесть. Эволюция такой интерес к еде очень уважает и всячески поддерживает. В знак одобрения она даже научила нас вкусу: способности отличать хорошую еду от плохой. Иногда пути эволюции исповедимы, иногда — не очень.

Мы любим сладкое, потому что там много сахара. Сахар — главное топливо для организма. С жирным то же самое: тема еще питательнее. Питательность — это всегда хорошо, потому что ее всегда не хватает. То есть животным: нам-то, конечно, хватает, спасибо Рональду Макдональду.

Примерно по той же эволюционной логике мы любим соленое. Наши палеозойские прадеды жили в море — теперь нам приходится носить море с собой. Помимо воды для этого явно нужна хотя бы соль. С солью в лесу как-то не очень, поэтому нам ее все время хочется. Так хочется, что мы готовы крошить себе в тарелку камни.

Но кроме всей этой вкуснятины человек употребляет в пищу массу продуктов, ценность которых далеко не так очевидна. Почему мы любим, например, базилик? Или лавровый лист? Почему лук, чеснок и черный перец используются почти во всех кухнях мира? Питательная ценность у них нулевая. Запах непонятный. Животные как-то особо дичь тимьяном не приправляют.

Почему мы любим специи? Понятно, что со специями вкуснее. Но почему вкуснее? Как получилось, что наша нервная система реагирует положительными эмоциями на химические вещества, содержащиеся в растениях вроде корицы или мускатного ореха?

Конечно, помимо «биологического» ощущения вкуса (фрукты, мясо, соль) бывает и культурный, или приобретенный вкус. Обычно этим термином обозначают всякую локальную дрянь типа японского натто или финской сальмияки — питерцы поймут. Смысл в том, что кто-то однажды придумал класть в рот бяку, и так вдруг стали делать все — без особой причины, вот как-то привыкли и стало нравиться. Ну слушает же народ Стаса Михайлова почему-то.

Но со специями история куда серьезнее: их используют все народы мира. Если это действительно спонтанное веяние моды в человеческой среде, то оно произошло настолько давно и имело такой успех, что грань между культурой и биологией размывается напрочь. Так или иначе, причины такой всеобщей любви человека к необычным растительным вкусам совершенно непонятны.

В 1998 году этим вопросом заинтересовались биолог из университета Корнелла Пол Шерман и его студентка Дженнифер Биллинг. Первым делом они решили собрать и скрупулезно проанализировать все известные гипотезы и просто бытовые легенды об историческом смысле специй.

Существует, например, идея о том, что специи маскируют запах испорченной пищи. Почему шаверма такая вкусная? Ясное дело, тухлую собачатину прячут под толстым слоем пряностей, чтобы нас обмануть. Гипотеза довольно очевидная, но при детальном рассмотрении не выдерживающая никакой критики.

Допустим, кто-то на заре времен обнаружил, что специями можно замаскировать запах тухлого мяса, обрадовался и накормил всю свою общину очень вкусным, но совершенно несъедобным куском мамонтятины. Приобретет ли находка гениального кулинара популярность? Вряд ли.

Другая гипотеза заключается в том, что специи помогают потеть. Человек — африканское животное, а пот снижает температуру тела в жаркий день. Съел перчику, вспотел, освежился. Но и эта гипотеза не годится в качестве всеобъемлющего объяснения: как выясняется, на самом деле ощутимыми потогонными свойствами обладают только собственно чили-перец и хрен — тот еще тропический фрукт. Да и вообще, странно было бы предполагать, что наша навороченная нервно-эндокринная система температурного контроля требует для работы какой-то плохо оговоренной народной медицины — то ли листочков пожуй, то ли коры погрызи.

Куда интереснее гипотеза о многовековой традиции кидания понтов. «Черным золотом» в Средние века называлась не нефть, а перец. Никаких метафор: за фунт черного перца в Генуе или Венеции давали фунт золотых монет. Вокруг специй вращалась вся мировая политика. Согласно этой гипотезе, так было во все времена, и восприятие специй как статусного символа прочно вошло в мировой обиход. Мы обожаем упиваться заморскими ароматами, потому что это всегда дорого и поэтому круто. То есть перец — скорее «черный кокаин».

Но корнелльские ученые считают, что дело не в этом. Зарывшись в кулинарные книги со всех уголков света и проанализировав почти пять тысяч национальных блюд, они пришли к любопытному выводу, который версией про понты никак не объясняется.

Как нетрудно догадаться, использование специй распределено по миру неравномерно. Количество специй в среднем блюде прямо пропорционально температуре за окном: в Индии специй едят гораздо больше, чем в Скандинавии. Но если специи ценятся за дороговизну, то их должно быть много в северной кухне и мало — на юге, где они растут и поэтому дешевы. На универсальное объяснение аргумент, в общем, не тянет.

Тут стоит остановиться и задуматься. Почему, вообще говоря, южане так любят специи? Отчасти это очевидно: в жарком климате специй больше. Но тогда чеснок, например, все должны любить одинаково: он встречается и в жарком, и в холодном климате. Данные же говорят об обратном: на юге едят больше и чеснока, и лука, и петрушки, и любых других ароматных растений, которые вполне успешно растут на севере.

Ученые из Корнелла предлагают самое простое объяснение этому наблюдению: специи не просто маскируют порчу мяса, а предотвращают ее. В Сибири, чтобы защитить еду от бактерий, ее достаточно вынести на улицу. В Таиланде такой фокус не проходит, поэтому приходится пользоваться всякими химикатами. Лучшие химики в мире — растения, которые не умеют бегать или кусаться, зато отлично умеют убивать паразитов специальными боевыми молекулами. Эти боевые молекулы могут с таким же успехом защищать и нашу еду. За это мы и любим их запах.

Судя по имеющимся данным, в «бактерицидной» гипотезе есть, по крайней мере, рациональное зерно. Удивительно, но факт: несмотря на сильное разбавление и длительную термическую обработку, почти все популярные специи блокируют рост огромного количества бактерий и плесневых грибов. Особенно в этом преуспевают лук и чеснок — две из трех самых популярных специй мира (хотя определение специи сильно варьирует). Третья – черный перец, ситуация с которым несколько сложнее. Большинство пищевых микробов он не очень беспокоит. Зато его боится самый опасный: бактерия Clostridium botulinum, вызывающая ботулизм. Кроме того, черный перец, по некоторым данным, может усиливать действие антибактериальных веществ, содержащихся в других пряностях.

Даже если специи — это действительно прежде всего консерванты, в отношении нашей к ним любви остается множество вопросов. Мы так и не знаем, как именно распространялось по миру пристрастие к петрушке.

С одной стороны, специи любит практически все человечество. Логично заключить, что так устроен наш организм. Нам нравятся блюда с чесноком, потому что мы генетически обучены воспринимать их как относительно безопасные. В таком случае специи — это эволюционное приобретение, наравне с пристрастием к сладкому.

С другой стороны, сладкое любят многие млекопитающие, а вот со специями человек, похоже, сильно выделяется. Значит, тяга к специям появилась совсем недавно — явно слишком быстро для эволюции целой группы новых «вкусовых генов». Получается, специи — культурное, а не биологическое изобретение.

Скорее всего, истина где-то посередине. Специи могли быть «придуманы» сознательно и какое-то время распространяться исключительно «культурно». Например, кто-то из наших предков мог обратить внимание, что мясо хранится дольше, если его приготовить с травами. Или что от добавления пряностей реже болит живот. Такое знание могло передаваться от матерей дочерям и копироваться в форме слухов и народных мудростей — типичный «культурный» способ. Но в то же время легко представить, что люди, биологически более склонные к ярким вкусам, реже болели в силу пристрастия к чесноку, кориандру или тмину. Они лучше жили, лучше себя чувствовали, оставляли больше потомства и в конечном итоге постепенно вытесняли людей, предпочитающих пресное мясо — по крайней мере, в жарких странах. Типичная биологическая эволюция — только ускоренная культурой.

В XXI веке бактерицидные свойства специй никого, конечно не волнуют: у нас есть холодильники.

Эта оккупация мировой кухни холодильником «Север» (питаемая, кстати, северным газом) в перспективе может изрядно сместить вкусы человечества. В какой-то степени это происходит и сейчас — индустрия фаст-фуда, например, без холодильников бы не существовала, а ее влияние на мировой кулинарный цайтгайст отрицать вроде как странно.

Но как бы ни манил аромат пустоты, пронизывающий нежную плоть Чикен Макнаггетс, эта северная культура вечного холодильника — опасная тропа. Возможно, защитные свойства специй для нас уже не актуальны, так что отказ от них не несет в себе опасности с медицинской точки зрения, но в культурном смысле он был бы просто разрушителен. Едоки всего мира, объединяйтесь! Во имя петрушки, базилика и розмарина! Хотя в эволюционном смысле специи устарели, но наши к ним чувства остры, как никогда.