Политолог Александр Кынев о том, как дела против региональных чиновников расшатывают баланс власти

Вице-губернаторов стали задерживать чуть ли не ежедневно. Не успели СМИ сообщить о задержании в воскресенье заместителя губернатора Владимирской области по имущественным и земельным отношениям Ирины Мазанько, как в понедельник задержали заместителя губернатора Курской области Василия Зубкова.

Такого количества одновременно задержанных региональных чиновников современная российская история еще не знала. Совсем недавно пришли за бывшими главами Марий Эл, Удмуртии, расследуется дело против бывшего челябинского губернатора Михаила Юревича (сам он за рубежом), находятся под арестом Никита Белых, Вячеслав Гайзер, Александр Хорошавин. Героями расследований стали за последнее время многие чиновники Приморского, Хабаровского края, Хакасии, Кемеровской области и т. д. Число задержанных бывших заместителей губернаторов, региональных министров и их заместителей, мэров и т. д. исчисляется десятками.

О чем говорит эта беспрецедентная история в стиле «ни дня без посадки»? Как представляется, основных причин такой массовой кампании против региональных властей три.

Во-первых, причина политико-институциональная. Фактически это своеобразная «компенсация» губернаторам за их чрезмерное институциональное усиление в последние годы. Громили партии, НКО, местное самоуправление и т. д. Кто выигрывал? В качестве побочного эффекта борьбы федерального центра с другими политическими субъектами в попытке уничтожить площадки, где могут появиться и усилиться новые федеральные политические игроки, нарушились внутриэлитные балансы. В результате попыток Кремля заставить местные власти активнее работать с населением губернаторы получили прямую легитимность (а она ценится выше косвенной). Хотели гарантировать «Единой России» большинство в Госдуме за счет смешанной системы – в результате усилилось влияние губернаторов на персональный состав парламента из-за возвращения мажоритарных округов (решающим для победы в них является административный ресурс, который как раз в руках губернаторов). Ужесточение правил регистрации кандидатов с мая 2014 г. с целью избавиться от «неправильных» кандидатов от новых партий на выборах всех уровней также позволило региональным властям сильнее контролировать состав депутатского корпуса (ведь реализующие эти правила избиркомы находятся в очевидной зависимости от администраций, которые их фактически и формируют).

Наконец, фактическая отмена выборности мэров с целью ликвидировать сами площадки, где могут побеждать «неправильные» кандидаты, и разгром местного самоуправления также усилили губернаторов. И не важно, о богатом или бедном регионе идет речь. Власть всегда остается властью, она распределяет заказы, назначает на должности, определяет правила ведения бизнеса в самых разных сферах. Вернуть только что демонтированные сдержки и противовесы центральная власть не может с точки зрения имиджа (это означает признать собственные перегибы), ей это чуждо органически и для многих как-то слишком сложно и хитро. При этом компенсировать перекос надо, так как усиления кого бы то ни было власть тоже боится. Ничего другого не придумали, как компенсировать все эти «побочные губернаторские бонусы» резко активизированным силовым прессингом. Такое вот уже не разделение властей, а разделение вертикалей.

Во-вторых, эти массовые посадки явно имеют и вторую цель – перехватить у «новой оппозиции» антикоррупционную риторику и по мере сил самим возглавить борьбу с коррупцией. В недавнем очередном прокремлевском аналитическом докладе фактически прямо было сказано, что бороться с популизмом надо популизмом.

Третья причина – общий перекос в «послеболотной» и особенно «посткрымской» России в сторону влияния силовиков. Сама идеология «осажденной крепости» милитаристская по сути и никаких методов, кроме силовых, порождать не способна. Но силовики не губернаторы – усилить их легко, а вот компенсировать их усиление намного сложнее.

К чему ведет этот тренд? Во многом результат прямо противоположен всем задумкам.

Первое следствие – деморализация системы управления. Нащупать грань между «профилактической поркой» и полностью демотивирующей экзекуцией тяжело. В результате бюрократическая система в лице рядовых чиновников начинает понимать, что их в случае чего никто спасать и защищать не будет. Показательны дела нескольких заместителей губернатора, фактически обвиненных в сборе денег на выборы самой партии власти. Если система начинает уничтожать всех подряд, не оценивая прежние личные заслуги, то и делать больше, чем положено по инструкции, и спасать начальство по неформальным просьбам никто тоже не будет. Если что-то делать рискованно, лучше вообще ничего не делать. Надо понимать, что административный ресурс – это в первую очередь система круговой поруки и неформальных обязанностей. Она держится на том, что «мы помогаем вам, а вы помогаете нам». Но если нет неформальных гарантий, то забудьте про неформальные просьбы.

Второе следствие – каждое новое дело против чиновников не усиливает имидж власти, а, наоборот, в глазах общества является новым доказательством ее тотальной коррумпированности. Получается цугцванг: не бороться нельзя, это воспринимается как «защита своих», но и бороться – значит подтверждать все упреки и обвинения.

Третье следствие, связанное с первыми двумя, – дисбаланс власти еще больше усиливается. Система репрессий раскручивается, но остановить ее некому – у маховика свои законы. В какой-то момент он может развернуться против тех, кто его запустил.