Кирпич

Все рассуждают о растущей на дорогах разобщенности. Регулярно помогают с поломками только дагестанцы — и своим, и прочим.

— А лица славянской национальности — в редких случаях, — говорит кто-то из водителей.

— Зато мы гордимся своей загадочной душой, героическими предками и Евпатием Коловратом, — отвечают ему ехидно.

Тем не менее именно в Дагестане наблюдается самый активный протест. И наиболее принципиальный, как кажется со стороны. Допустим, до стачки за рейс из Махачкалы в Москву предлагали 60 тыс. рублей, теперь — на сотню тысяч больше. А они все равно не едут. Уважаем, говорят рязанцы.

— Да им кирпич в лобовое кинут и оплеух навешают свои же, если они поедут! — уверенно сообщает кто-то.

— И правильно сделают, — отвечает Максим, владелец «КАМаза». Он, похоже, настроен решительнее всех.

— Дайте угадаю. Навальный?

— Украина, — серьезно отвечают водители.

Дальнобойщики предлагают «газелистам» присоединяться. Но те пока чешут затылки. Это наш менталитет: пока гром не грянет, говорят рязанские активисты, а потом поздно будет.

— Эх, встали бы мы как один, — вздыхает Игорь Хатунцев, — или как каждый второй хотя бы.

Он посчитал, что «Платон» будет вынимать из его семейного бюджета до 200 тыс. рублей в год, а потом и 370 тыс., когда поднимут тариф. Еще три года назад он мог себе позволить поставить своего «американца» в сервис и мечтал, что вот-вот накопит на новую машину. Но теперь речи об этом нет — после падения рубля все расходные взлетели в цене, а расценки на перевозки остались прежними.

В голове у Игоря складывается идеальная картинка: надо запустить, говорит, стоящие заводы, чтобы пошел товарооборот. Свое надо производить, а то грузим все китайское — не вспомнить уже, когда перевозил что-то сделанное в России. Люди пойдут туда работать, и дорога очистится от посторонних, которые ездят из безысходности: военных пенсионеров, бывших ментов, разорившихся торгашей, сокращенных инженеров… Они демпингуют (в результате понижаются тарифы на перевозки), провоцируют ДТП. А репутация-то у всех мокнет.

Его бы устами да мед пить! Но он, чистая душа, верит, что все это возможно.
Стыдно

Что касается наиболее активной части рязанских протестантов, тут что ни человек, то характер. Да ярко выраженный, непримиримый — каждый по-своему! Но есть общая черта: обостренное чувство справедливости, и здесь не тот случай, когда надо извиняться за пафос.

Татьяна Сячнева — двигатель внутреннего сгорания местного сопротивления грузоперевозчиков Игорь

Татьяна удивляется тому, как хитроумно устроены некоторые ее земляки-коллеги:

— Они с нами не стояли, некоторые даже насмехались над нами: куда лезете, говорили. А потом им штраф приходит, и они нам звонят: что делать, помогите! Нет, ну что за люди?

«Разве справедливо поступили с моим отцом?» — спрашивает она и рассказывает историю, подтолкнувшую ее к протестной деятельности.

— У меня тогда в голове что-то произошло, щелкнуло… Я подумала: так в моей стране не должно быть — надо исправлять то, что ошибочно устроено. И тут как раз началась стачка против «Платона».

— И что — был результат?

— Был. Они все глаза отводили… Значит, все-таки стыдно, значит, не все потеряно у этих людей, и есть надежда.

Хрен там

Или взять Максима. Так он в Казани просто взял да и перекрыл трассу — тоже увидел несправедливость.

— Лет шесть назад дело было, — вспоминает он. — Гололед страшный, ехать невозможно. Все ругаются, плюются. Я им говорю: чего плеваться — надо поперек вставать, чтобы вызвали машины-посыпалки.
Все, конечно, давай кричать в поддержку этой идеи. И что? Все кричали, а перекрыли трое: я и двое новосибирцев. Потом приехали товарищи в масках, настучали нам палками и забрали на трое суток.

— И какие выводы вы для себя сделали?

— Что все ссунки! Я им потом, когда меня отпустили, орал по рации. Матом. Люди меня здоровее намного. И ни один не поддержал, все зассали. Думали, что я Иван-богатырь неимоверной силы и сам справлюсь, единолично. И не матом я с ними тоже разговаривал, и на совесть давил. Результата ноль.

— Дороги такие, что водители с 30-летним стажем все ямы собирают и колеса теряют. А как по тахометру работать, если мест для отстоя раз-два и обчелся? Поэтому любого из нас сотрудники ДПС могут оштрафовать за нарушения временного режима перевозки. Или попробуйте, допустим, после десяти вечера найти свободное место на парковке. Хрен там. Зато если попробуешь, желая сэкономить деньги, проложить маршрут по бесплатным региональным дорогам — ничего у тебя не выйдет, и навигатор вернет твою машину на федеральную трассу, где «Платон» и прочие фискальные прелести.

Раз Дмитрий Анатольевич сломался на трассе, позвонил им — и они пригнали кран, захватив с собой электрика, а в другой день свозили его в автомагазин за запчастями. «Вот это я понимаю, люди слова, — заключает Максим, — не то что сейчас — содрали денег и ни за что не отвечают».

Дмитрий Анатольевич даже хранит бандитскую справку о том, что им оплачено право на проезд по какому-то участку уральской дороги, и сообщает, что недавно в Челябинской области видел, как снова начали выдавать такие же.

— А смотрели мое видео в Интернете? — спрашивает тем временем Максим.

— Вряд ли.

— Я снял, как дорожники ямки засыпают — кидают асфальт с самосвала совковой лопатой. Ну, их тут же и нахлобучили. Потом мне позвонили из администрации, сказали: ты больше не выкладывай. А я им отвечаю: еще больше буду. Потому что правда в чем?

— В чем?

— В свободе.

Более-менее

Вот самое важное понятие этого протеста. Не «Платон» и даже не справедливость. Свобода. За свободу идет борьба на рязанской обочине. Многие из тех, кто занимается частными перевозками, выбрали такую деятельность не столько потому, что она денежная, а чтобы работать на себя, не на дядю.

— Вы знаете, как наемные водители в компаниях называют их владельцев между собой? Баре. Барин то сказал, барин это приказал, — возмущенно сообщает Алексей Борисов. — Я им говорю: «Ребята, не позорьтесь. Вы же не холопы». А они даже не понимают, о чем я.

К разочарованию участников стачки штрейкбрехеров оказалось значительно больше, чем предполагалось. Но всегда есть такие, кто стоит до конца

С Алексеем не все согласны:

— Все равно у них есть зависть к нам, пусть даже подсознательная. Они знают: мы хоть и на гнилом «Камазе», зато у нас относительная вольница.

Рязанские протестанты уверены, что основная цель системы «Платон» — уничтожить перевозчиков-частников как класс, искоренить вольных водителей, привыкших к ответственности, риску, надеющихся только на себя, знающих цену свободному предпринимательству.

— Ведь человек, у которого есть свое дело, для власти неудобен. Он не люмпен, поскольку у него есть собственность, и он ее защищает, выходит на улицу, когда ее отнимают. А наемный никогда не выйдет, если ему более-менее вовремя платить более-менее человеческую зарплату. То же самое, посмотрите, происходит с фермерами, которых топчут агрохолдинги, и с магазинчиками, которые закрываются под натиском ретейлеров. К тому же дальнобойщики — не те, кому просто в уши надуть. Мы ездим по всей стране и видим, что картинка за окном нашего автомобиля не всегда совпадает с той, которую показывает телевизор. Мягко говоря.

Сами

Первыми начнут уходить с дороги те, кто имеет несколько машин, считают рязанские активисты: у них издержек больше, чем у тех, кто работает на одной.

Виктор Субботин, еще один активный участник стачки, — тому подтверждение. У него пять машин. Три собирается продавать: из-за «Платона» и прочих фискальных новаций, которые все придумывает государство. Он говорит, что такой парк тянуть уже не сможет. Оставит два автомобиля для работы: себе и сыну. А от наемников откажется.

Мы заехали к нему в гости в городок Лесной, в полусотне километров от Рязани. У Виктора большой дом, зажиточное хозяйство, крупный участок земли, грузовики стоят тут же, под ногами крутятся восемь кошек и три собаки, — почти все подобранные, прибились… Все это результат двадцати лет тяжелого труда практически без отпусков.

Виктор Субботин — человек, сделавший себя сам. Собирается распродавать свои грузовики из-за «Платона»

Полтора месяца назад сестра Виктора Николаевича, попав под сокращение, уволилась с местного предприятия. Позже кое-как устроилась уборщицей в санаторий, получает четыре тысячи рублей — другой работы в округе нет, только пивзавод еще держится.

— В Советском Союзе все было человечнее, — говорит Виктор Субботин. — Государство тобой интересовалось. А сейчас ты никому не нужен. Что ты есть, что тебя нет — без разницы. Челноки и дальнобойщики-частники — это люди, поднявшие экономику новой России. Памятник бы поставить в нашу честь, а нас все доят и доят.

Его супруга Елена, хлебосольная, гостеприимная, ему поддакивает:

— Вы знаете, мы ведь все время работали, ничего от государства не требовали, все налоги платим. А я даже на самолете ни разу за свою жизнь не летала, и так мне на море хочется!

Алексей Борисов тихонько напевает что-то остросоциальное: «Я так люблю свою страну и ненавижу государство».

Татьяна Сячнева тем временем советует фильм под названием «И проиграли бой». Там рассказывается, говорит она, как американские трудящиеся отстаивали свои права.

— Вроде ничего у них не получилось. Но ведь это с них все началось: и восьмичасовой рабочий день, и нормированные графики, и зарплата… Я посмотрела это кино и подумала: это же точь-в-точь о нас.

История «Платона»

«Платон» — российская система взимания платы с грузовиков, имеющих разрешенную максимальную плату свыше 12 тонн.

Цель системы — возмещение вреда, причиняемого автомобильным дорогам общего пользования федерального значения. Название «Платон» представляет собой сокращение словосочетания «плата за тонны».

Данная система заработала в России 15 ноября 2015 года. Ее оператором стала компания «РТ-Инвест транспортные системы». Оплата проезда осуществляется двумя способами — с помощью маршрутной карты или бортового устройства. Расчет производится в зависимости от фактического пробега транспортного средства. Часть собранных денег направляется в Дорожный фонд РФ на приведение федеральных автомобильных трасс в надлежащее рабочее состояние.

По системе взимания «Платон» на 15 февраля 2017 года в дорожный фонд России собрано 20 646 136 000 рублей.