О реакции на голландский референдум

Помните, у Конан Дойла в рассказе «Скандал в Богемии» Холмс имитирует пожар, чтобы выяснить, где Ирен Адлер хранит компрометирующие высокую особу документы? Точно так же, и по поведению нашей оппозиции, которая вне себя от обиды за то, что ее называют иногда «пятой колонной», можно понять — что для них в Европе на самом деле главное, а чем можно и пожертвовать.

Всего за сутки европейская страна Голландия из родины великих художников и философов, центра европейской и мировой культуры, средоточия европейских ценностей и свобод под воздействием обрушившихся на нее проклятий превратилась в Содом, Гоморру, сборище наркоманов и проституток.

Если вам интересно, как действуют и откуда берутся в XXI веке проклятия — давайте это обсудим.

Уютное «европейское» мировоззрение

Есть определенная часть российского общества, мировоззрение которой органично содержит в себе систему постулатов или догм, в соответствии с которыми глобальное противоречие современного мира заключается в противоборстве двух типов культур-цивилизаций: европейской\западной\нормальной, основанной на уважении к правам человека, демократии, собственности, свободе и прочих прекрасных вещах, откуда на остальной мир проистекают блага и айфоны, — и антицивилизации, тоталитарной, ненормальной, деспотичной, азиатской, паразитирующей на человечестве.

При этом гражданская война в Донбассе через призму подобного мировоззрения выглядит как агрессия «русского мира», представляющего антицивилизацию, против Украины, которая выбрала сторону демократии, свободы и достоинства в результате «революции гидности».

Вся эта «история» изначально была под завязку забита очевидными для нас двойными стандартами и лицемерием. Когда захватывали оружие во Львове и вооружали Майдан, это было законное сопротивление народа; когда захватывали военные части в Донецке – это был подлежащий утоплению в крови злодейский бунт против законной власти.

Когда в Крыму проводили референдум и люди бежали на него, чтобы с семи утра стоять в очереди, только бы проголосовать, — это насилие и оккупация; когда на Украине проводили выборы, выкидывая кандидатов в толпу нацистов на расправу, с вооруженными «наблюдателями» на участках, — это несовершенная, но демократия.

Да бог с ними, с пропащими. Разве мы ожидали от них чего-то другого? Мы всегда знали, что они будут смотреть на нас и на них совершенно разными глазами. Мы к этому привыкли.

Но сейчас произошло событие, которое заставило их перестраивать свою картину мира прямо у нас на глазах, чтобы спасти саму основу своего мировоззрения.

Где сокровище ваше

Референдум в Нидерландах, который обернулся чудовищным поражением сторонников украинской евроинтеграции и полностью подтвердил то, что «ватники» говорили уже несколько лет: Украина никому в Европе не нужна кроме евробюрократии, которая на интересы европейцев достаточно давно положила все самое большое и тяжелое, — этот референдум произвел эффект даже не разорвавшейся бомбы, а пожара, при котором нужно хватать и выносить из огня самое ценное. «Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6:21).

Вот пара примеров.

Роман Доброхотов пишет в Twitter: «Такие вопросы вообще нельзя выносить на референдум. Все равно, что бюджет страны на референдуме определять. Охлократия какая-то».

Владимир Милов отмечается в Facebook: «Ну, вот кстати, вот Гитлер — точно такой же пример манипулирования демократическими институтами, как голландский референдум. Как Гитлер воспользовался ситуативной фигней (смерть президента Гинденбурга), чтобы присвоить себе власть, которая ему по законам не полагалась, так и тут Герт Вилдерс и евроскептики пользуются отдельными демократическими процедурами, чтобы превратить голосование по отдельным конкретным вопросам в референдум по общей политике государства. Хотя из-за низкого общественного интереса к конкретному голосуемому вопросу это именно манипуляция — если бы был референдум по членству в ЕС, голландцы бы пришли и проголосовали «за», а так они просто забили /нехорошее слово, не нравящееся Роскомнадзору – прим./, но теперь это преподносится как «победа евроскептиков», хотя она манипулятивная».

А вот их украинские коллеги.

Олег Пономарь на следующий день после референдума пишет: «На момент написания моего вчерашнего поста (в обед) всё (и погода в том числе) свидетельствовали о том, что необходимой явки в 30% не будет, что означало победу Украины. И правительство Голландии, решив не проводить общенациональную агитационную кампанию, делало таким образом ставку на то, что явки не будет. Но в итоге «евровата» смогла все-таки натянуть явку в 32%. Что дальше? А дальше будет вот что. Будут проведены дебаты в голландском парламенте, и в связи с низкой явкой, рекомендательным, а не обязательным характером референдума и важностью Украины для ЕС... подключатся тяжеловесы в лице Обамы и Меркель (ибо это геополитика, и Голландия в этом случае — тоже муравей между скалами)... и будет принято решение все равно утвердить соглашение об ассоциации с Украиной».

Еще одна попытка, от Виталия Портникова: «Результаты нидерландского референдума ни одной минуты не являются проблемой украинской политики. Это проблемы европейской политики солидарности и внутренней политики самих Нидерландов. Европейскому союзу придется доказать, что он способен отвечать за собственные решения и находить компромиссы, приемлемые для всех стран-членов и для стран-подписантов соглашений об ассоциации, в данном случае для Украины».

Ну, а сам президент Украины Петр Порошенко назвал референдум в Голландии — атакой на европейское единство.

Спасение ценностей

Внезапно оказалось, что европейские традиции демократии, свобод, уважения к мнению граждан, когда руководство страны — всего лишь — исполнители воли, а не вожди (как у некоторых!) — стоят далеко не на первом месте. Вот и слово «ватник» прозвучало уже в адрес жителей Нидерландов. Выяснилось также, что вопросы евроассоциации гражданам Европы доверять не стоит.

Всё то, что нам указывалось как ценности, как вершины, как достижения, к которым нас все приучают, да приучить никак не могут, про которые говорили, что вот это и есть то, ради чего стоит приносить жертвы, к чему надо стремиться любой ценой, что украинцы выбрали в Европе, и чего у нас нет… — всё это брошено. Как мусор. Как старый, никому не нужный хлам.

Напротив, в словах наших уважаемых сограждан и их украинских коллег сквозит железная уверенность, что всё равно всё будет именно так, как хотят они, и никакие референдумы им не указ. Эти люди уверены, что европейцев надо принудить. Нагнуть. Заставить. Потому что «евровата» из Нидерландов — ничем не лучше «ваты» из Донецка. И, кстати, у этих голландцев там в городе Ассене памятник Ленину неповаленный стоит.

А что же эти люди стали такого защищать в Европе? Что они попытались вынести в момент пожара? В чем сокровище их, и где сердце их?

А ни в чем. Нигде. Ни одного голоса в защиту Европы и ее ценностей с их стороны не прозвучало. Даже про голландскую живопись никто не вспомнил. За ней еще, поди, в очередь надо вставать, как на Серова. И стоять там вместе с «ватниками» и «евроватниками». А очередь может быть только за свободой. То есть, за гамбургерами в McDonalds.

Кстати, о гамбургерах

США заявили, что разочарованы результатами референдума: «Мы понимаем, что ситуация до конца не разрешилась, и правительство /Нидерландов/ будет предпринимать какие-то шаги. Мы полагаем, что соглашение об ассоциации отвечает интересам Украины, США и Европейского союза, и мы продолжаем на этот настаивать».

Как нетрудно заметить, украинские блогеры, российские оппозиционеры и американский госдепартамент имеют совершенно идентичную позицию по вопросам интересов Европы и Украины и понимают эти интересы значительно лучше, чем граждане Нидерландов или граждане Украины, проживающие на Юго-Востоке. То есть «ватники» и «евроватники».

А самое главное — они верят, что имеют право и силу принудить любого к соблюдению этих интересов. Это и есть та единственная ценность, которую вынесли наши оппозиционеры и их украинские единомышленники из горящего дома — позицию, полностью совпадающую с позицией госдепа США.

Это и есть их истинная вера, истинная ценность и истинное сокровище, с которым их сердце. Единственное, что сохранено.