Восхождение Римской империи сопровождалось крайне благоприятными
климатическими условиями, которые облегчили ее развитие. На горных
перевалах не было снега, что облегчало легионам возможность переходить
через них со всем своим походным имуществом. Ученые нарекли этот период
«Римским климатическим оптимумом»: климат того времени отличающийся в
основном своей мягкостью, позволял присоединять новые земли крупным
империям не только в Европе, но и в Азии. Итак, это был период
потепления климата, который продолжался с I по IV век нашей эры. Но
когда температура понизилась на полтора градуса, принеся с собой более
холодные и влажные зимы, в Европе начался «Климатический пессимум
раннего Средневековья».
На Италию обрушились наводнения, и
Римская империя, лишившаяся своей зеленой африканской житницы, рухнула. В
Европе начались активные переселения. Но этот случай далеко не
единственный. История пестрит серьезными изменениями такого типа в
различные эпохи, и еще один пример тому — Египет: после резкой перемены
климатических условий в 800 году до н.э. распалась империя фараона
Такелота II. Такая же участь была уготована народу Майя, жившему в
другой точке мира. Цивилизациям Земли всегда необходимо было считаться с
окружающей их средой и климатом, а значит, не стоит об этом забывать,
рассказывая историю их эволюции. Именно поэтому книга Вольфганга
Берингера (Wolfgang Behringer) «Культурная история климата» так
изобилует различными подробностями, связанными с погодными условиями.
Берингер — профессор истории в Саарландском университете в Саарбрюккене
(Германия), где он руководит центром исторических наук в Европе; он
хорошо известен во многих странах мира благодаря своим исследованиям. В
последнем из них он поставил перед собой три цели, которые впоследствии
блестяще достиг: показать, какое огромное влияние на историю нашей
планеты оказывают изменения климата, пояснив при этом, почему так
происходит; продемонстрировать, как человечество незамедлительно
реагировало даже на самые незначительные изменения температуры
окружающей среды и обилие осадков, и, наконец, обратить особое внимание
на то, как та или иная реакция людей зависела больше от человеческой
культуры и характерных для нее способов объяснения реальности, чем от
голых научных данных. Анализировать такое переплетение факторов — очень
трудоемкая задача, которой посвящали себя и другие историки, в их числе —
француз Эммануэль Ле Руа Ладюри (Emmanuel Le Roy Ladurie).
Берингеру
удалось составить наиболее полную, а также более аналитическую картину с
разных точек зрения: он проследил историю планеты с самого начала и
провел углубленную интерпретацию значений различных событий и их связи
между собой. Мы привыкли к тому, что в исторических анализах более
традиционные факты превалируют над всеми остальными, которые часто
ошибочно считают второстепенными, как например, связанные с природой и
климатом. Это происходит даже в настоящий момент, когда мы сами
переживаем очевидные климатические изменения. Времена года перепутались,
часто одно из них больше похоже на другое, чем на самое себя, к
примеру, лето, которое во многих областях пасмурное и серое. Сюда же
можно отнести и различные метеорологические явления, сменяющие друг
друга зачастую без какой-то особой логики. Все это может привести к
тому, что мы начнем рассматривать эволюцию человечества как состоящую из
отдельных глав, в каждой из которых описывается тот или иной аспект,
повлиявший на ход развития цивилизации, и даются иные толкования
привычных для нас вещей, а также ответы на многие волнующие вопросы.
Важно обратить внимание на то, как даже сейчас при обсуждении тех или
иных событий слишком большая роль отводится экономическим вопросам, а
наблюдения науки зачастую и вовсе не берутся в расчет: люди повторяют
ошибки прошлого. Вспомним, к примеру, Великую французскую революцию:
называя ее причины, едва ли кто-то примет во внимание климатические
условия Франции того времени, а они как раз-таки очень важны. После 1789
года начался период, в течение которого засуха сменялась шквалом
осадков, уничтожающих посевы, а затем трескучим морозом, парализовавшим
всю экономику.
Последовавшее за ним снеготаяние приносило с
собой наводнения, а вместе с ними и болезни, люди голодали и в конце
концов взбунтовались. «Целые семьи, — пишет Берингер — набрасывались на
повозки, перевозившие хлеб, чтобы присвоить его себе». Уже в эпоху
Людовика XIV, «короля-солнца», были зарегистрированы самые холодные годы
тысячелетия. Очевидно, изменения в окружающей среде стали накладываться
на неспособность царствующих особ управлять государством, а население
его тем временем росло, поэтому все большее количество людей оказывалось
в нужде. В течение небольшого ледникового периода с 1300 по 1900 год
значительные климатические изменение и сокращение ресурсов становились
причиной религиозных, социальных и политических конфликтов. Возникали
даже психические заболевания и совершенно ошибочные мнения: к примеру,
многие считали, что причина плохой погоды кроется в самоубийствах. Если
было очень холодно или шел град, полагали, что это проделки ведьм,
поэтому такое «колдовство» считалось типичным преступлением той эпохи.
Такое похолодание обуславливало много различных аспектов. Готический
стиль зданий уступил барокко, а около 1600 года вместо деревянных домов
начали строить каменные, более надежные в качестве укрытий.
Изменялась
одежда, стали широко использоваться более тяжелые и плотные ткани, а
изобразительное искусство, о чем нам говорят облака на полотнах Эль
Греко и зимние пейзажи Питера Брейгеля, отражали изменения климата. В
эпоху Просвещения умеренно мягкий климат (хотя было холоднее, чем в наши
дни) создал впечатление, что улучшились условия жизни. Однако
продолжался этот период недолго, на смену ему пришло резкое похолодание.
Завершился этот маленький ледниковый период в конце 19 века, а в 50-е
годы прошлого столетия можно было наблюдать первые признаки очередного
изменения климата, рост температуры продолжался вплоть до 1940 года. Но
затем эта динамика замедлилась, и ученые начали ждать новое оледенение, о
котором впервые официально заговорили во время всемирной конференции в
Стокгольме в 1972 году: именно тогда была озвучена теория глобального
похолодания. Для защиты от него были предложены радикальные методы: от
создания огромной плотины в Беринговом проливе до покрытия заполярных
областей Земли черной пленкой, которая бы впитывала солнечное излучение.
Вскоре столбик термометра снова пополз в обратную сторону, и
теперь страны всего мира заговорили уже о глобальном потеплении. По
мнению лауреата Нобелевской премии по химии Пауля Крутцена (Paul J.
Crutzen), человек вытеснил любые природные ритмы, поэтому ученый
предложил назвать нашу эру «антропоценом». Однако, учитывая ограниченные
возможности науки, прогнозировать, что именно случится завтра, очень
трудно. Имеющихся в нашем распоряжении инструментов и, в особенности,
теории недостаточно для того, чтобы как следует проанализировать и
решить проблему. Мы располагаем огромным количеством информации, но
нужно еще научиться адекватно оценивать ее и задействовать несколько
дисциплин, чтобы они могли вместе оценить ее с разных точек зрения. У
нас имеется много данных, касающихся изменения климата, и все же слишком
часто на интересующие нас вопросы мы даем не столько рациональные,
сколько эмоциональные ответы. «Серьезным ученым следует остерегаться
желания взять на себя роль Нострадамуса», — отмечает Берингер, добавляя,
что любые имитации на компьютере — это всего лишь ожидания, а не
достоверные факты о будущем. «Климат меняется, — заключает немецкий
историк, — он всегда менялся. То, как мы будем реагировать на это —
вопрос культуры». Но, конечно, с таким положением согласны не все,
поэтому грядут новые обсуждения.
