Более 200 тысяч потенциальных исследователей космоса выразили желание совершить путешествие в один конец на Марс. Они все ненормальные?

Ранним воскресным утром около 60 оппозиционеров планетарного уровня заполнили небольшую аудиторию на территории кампуса Университета Джорджа Вашингтона. Они собрались там для того, чтобы познакомиться с планом создания автономной колонии в космосе, и они надеются стать там первыми поселенцами, тогда как всем остальным жителям планеты остается лишь один вариант – жить и умереть на Земле. 

«Кто из вас готов совершить путешествие в один конец на Марс?» спросил лысеющий инженер на сцене. Его лицо было абсолютно монохромным с жесткими, морщинистыми складками, что делало его похожим на уменьшенный лунный ландшафт, а еще у него были немного заостренные уши. На его лацкане был прикреплен значок с написью: «Приветствую! Меня зовут: Бас».

Когда почти все присутствовавшие в аудитории подняли свои руки, губы Баса Лансдорпа (Bas Lansdorp) скривились, изображая улыбку. Эти люди представляют собой его опору, и они готовы стать подопытными кроликами в смелом и необычном эксперименте. Как раз за день до этого он был гостем программы This Morning телекомпании CBS, в ходе которой он терпеливо объяснял свою идею. «Я просто хочу быть уверенным в том, что я все правильно понимаю, — сказала слегка ошеломленная ведущая этой программы. — Если вы отправитесь в этот полет, то ведь обратно вы уже не вернетесь». Однако в тот день, в августе 2013 года, на первой в истории Марсианской встрече миллионов (Million Martian Meeting) Лансдорп видел перед собой только своих верующих. «Прекрасно! С такими людьми легко работать», — сказал он, расплываясь в улыбке. 

У многих сидящих в креслах инопланетян был особый демографический, характерный преимущественно для молодых людей вид поклонников планеты Марс: на шее и на руках у них были татуировки, на лице — козлиные бородки и усы — вариация на тему имиджа пародиста «Странного Элла» (Weird Al). Но, кроме того, в помещении присутствовали женщины более почтенного возраста, а также дети, еще слишком юные для того, чтобы иметь водительские права. Всех их объединяла прочная вера в главное послание Лансдорпа, смысл которого состоит в том, что люди должны переселяться на другие планеты, и начать они должны уже сейчас. 

Несколько лет назад президент Обама объявил о том, что Соединенные Штаты направят в середине 2030-х годов астронавтов на орбиту Марса, однако бюджетные ограничения и секвестрирование замедлили реализацию этого проекта, если вообще не покончили с ним. И даже если НАСА вновь вернется к реализации этого проекта, то, по словам представителей космического агентства, подобный пилотируемый полет будет осуществлен лишь в том случае, если появится возможность вернуть астронавтов назад. Собравшимися в Вашингтоне, округ Колумбия, подобные слова были восприняты как проявление приводящей в бешенство бюрократической осторожности. 

«Технологий, способных обеспечить возвращение назад человека, просто не существует, — сказал Лансдорп, пытаясь повысить градус настроения своей аудитории, — и, вероятно, их не будет и через 20 лет. Мы должны реализовать наш проект, используя то, что уже есть сегодня, и единственный способ состоит в том, чтобы полететь на Марс и остаться там навсегда». 

Еще три года назад Лансдорп, практически, не имел ничего общего с Марсом. Будучи инженером-механиком по образованию, он был совладельцем стартапа в области ветряной энергии, целью которого было получение электроэнергии с помощью нескольких планеров, связанных между собой специальным фалом. Однако в 2011 году этот датский предприниматель продал некоторую часть своих активов в энергетическом бизнесе и начал работу над осуществлением великой идеи: если правительство не хочет раскошеливаться на организацию полета на Марс или неспособно пойти на риск, то тогда его место должен занять частный бизнес.

 «Мне стало ясно: чтобы это произошло, я должен сделать это сам», — сказал он, обращаясь к собравшимся в зале. Вместе с сооснователем проекта Mars One (Марс Один) Арно Вильдерсом (Arno Wielders) Лансдорп разработал план финансирования полета на Марс, пытаясь в первую очередь представить его как развлечение. Проанализировав особенности проведения Олимпийских игр, Лансдорп обнаружил, что предоставление прав показа этих соревнований телекомпаниям приносит больше миллиарда долларов. 

Телевизионное реалити-шоу о создании первого в истории экстрапланетарного поселения, по его мнению, может стоить намного больше — по крайней мере, 6 или 7 миллиардов долларов, которые будут необходимы для подготовки и запуска ракеты с соответствующей полезной нагрузкой. 

Для телевизионного шоу необходимы, конечно, участники, и свою роль в этом деле должно сыграть собрание потенциальных марсиан. Начиная с апреля 2013 года, команда Лансдорпа изучает резюме, направляемые из самых разных частей планеты теми людьми, которые согласны заплатить за участие в проекте скромный первоначальный вступительный взнос (его величина зависит от каждой конкретной страны). Первая фаза этого предприятия завершилась в декабре прошлого года, когда организаторы сократили количество участников до 1058. С этими претендентами будут проводиться собеседования, и состав группы будет еще сокращен в этом году. В конечном итоге лишь четыре человека будут отобраны для первого полета — двое мужчин и две женщины, и каждый из них должен быть представителем разных континентов планеты Земля. Их полет на Марс запланирован на 2025 год. 

Собравшиеся в аудитории люди понимали, что им предстоит пройти длительный отбор при незначительных шансах на успех, и даже в том случае, если их выберут, сам проект может не сработать. Тем не менее, проект Mars One подарил надежду огромному количеству людей, которые прежде были вынуждены лелеять свои необычные мечты лишь в частном порядке. В ходе кастинга около 200 тысяч человек зарегистрировались в качестве кандидатов на веб-сайте проекта Mars One, а соответствующая группа заинтересованных в фейсбуке составила 10 тысяч человек. Один молодой парень с татуировкой пришел на проводившееся в округе Колумбия собрание в футболке, надпись на которой формулировала настроение и дух всех собравшихся в аудитории людей: «Бас посылает меня на Марс» было написано у него на груди, тогда как надпись сзади гласила: «Спасибо тебе, Бас, ты отличный парень». 

Некоторым людям, не разделяющим марсианскую мечту — привязанным к Земле журналистам, например, — этот дух кажется, в лучшем случае, немного донкихотским, а в худшем — суицидальным. Если Лансдорп посылает четырех человек доживать свои дни на суровой и пустынной планете, то в чем тогда смысл подобного предприятия? Является ли Бас отличным парнем, или опасным мегаломаном? У Лансдорпа уже заготовлены ответы на вопросы любых сомневающихся: «Люди просто не могут себе представить, что существуют другие люди, которые хотели бы это сделать, — сказал он, завершая свою презентацию. — Говорят, что мы направляемся на Марс для того, чтобы умереть. Но мы, конечно же, не собираемся полететь на Марс для того, чтобы умереть. Мы полетим на Марс для того, чтобы жить». 

В январе этого года специалисты НАСА объявили о том, что они обнаружили на Марсе какой-то желеобразный пончик. Или, по крайней мере, камень, который немного напоминал пирожное с белой каемкой по краям и серединой земляничного цвета. Тот факт, что подобного рода находка стала предметом обсуждения средствами массовой информации на глобальном уровне, говорит не столько о ее значимости — в конечном итоге, речь шла о простом камне, сколько о пустынном характере того мира, в котором этот камень находится. 

Уже прошло 10 лет с того момента, когда космические вездеходы Spirit и Opportunity приземлились на Красной планете. В то время они проехали расстояние примерно в 50 километров и взяли пробы грунта на ровном пространстве, расходящемся по всем направлениям и покрытом оспинами мутновато-темного цвета. Они измерили температуру, которая колебалась в диапазоне от 20 градусов Цельсия в летнее время до минус 107 градусов Цельсия в период марсианской зимы, там были отмечены частые и сильные пылевые бури, а непригодная для выживания человека марсианская атмосфера состоит преимущественно из двуокиси углерода. Кроме того там существует достаточное количество радиации от космических лучей и вспышек на солнце, способных вызвать в ДНК человека канцерогенные мутации. Кто сделает выбор в пользу жизни в подобном отвратительном и ужасном месте?

Во время ланча для участников конференции я задал этот вопрос молодому человеку по имени Макс Фейгин (Max Fagin). Забудьте о возможной смерти во время этого полета, сказал я. Исходите из того, что не будет никаких компьютерных сбоев или неудачных посадок и что ваш космический корабль не окажется внутри какого-нибудь гигантского огненного шара. Представьте, что вы не заболеете и не сломаете какую-нибудь конечность и не окажетесь без помощи доктора. Давайте исходить из того, что все в техническом отношении пройдет хорошо. Но как тогда быть со всем тем, что вы навсегда оставляете позади себя? А что будет с ощущением падающего снега, легкого дуновения ветра или купания в жаркий день? 

«Я буду невероятно грустить по поводу всех этих вещей, — сказал Фейгин, студент, готовящийся получить степень магистра на аэрокосмическом факультете Университета Пердью (Purdue University). — Но весь смысл полета на Марс состоит в том, что вы получаете взамен что-то лучшее по качеству. Любой человек имеет возможность поехать к океану. Любой человек может побывать в лесу. Это прекрасные вещи, но они доступны всем. А у меня будет шанс увидеть восход солнца на Марсе. У меня будет шанс постоять у подножья горы Олипм — одной из самых высоких гор в солнечной системе. У меня будет шанс увидеть две Луны на небе. Я просто не могу себе представить, что у меня может возникнуть ностальгия по той жизни, которую ведут в настоящее время 6 или 7 миллиардов людей». 

За столом рядом с нами было еще несколько марсиан; мы ели сэндвичи и суши — пищу, о которой астронавты могут только мечтать. Я спросил Фейгина, а не станет ли вся эта новизна вполне обыденной через короткое время? Что случится, когда вы увидите восход и заход солнца сотни раз и пройдете вокруг горы Олимп? Что произойдет, когда вы в тесном помещении будете заняты лишь мрачной работой по предотвращению преждевременной смерти? Сказав это, я подхватил палочками рол из тунца, доставленный из магазина Whole Food. Что случится, когда вы вынуждены будете питаться маленькими листочками салата, выращенного в специальном контейнере и притом без всяких приправ? 

Фейгин дал мне возможность закончить мою речь — его лицо выражало спокойное снисхождение. «Вы смотрите на вещи с узкой точки зрения, — сказал он. – Это кажется вам странным лишь по причине того, когда и где вы живете. А вы станете спрашивать эскимоса, как он выдерживает всю эту скуку, связанную со снегом и камнями?»

Я запнулся на секунду, а потом замолчал. Почему, на самом деле, я должен брать мою избалованную жизнь на Земле в качестве точки отсчета? Возможно, жизнь на Марсе  не будет сильно отличаться от жизни тысяч поколений. Позднее я найду опровержение его аргументов: Арктика просто кишит  всякого рода дикими зверями и растениями, и это совсем не похоже на ту безжизненную пустыню, которую человек обнаружит на Марсе. 

И, на самом деле, для эскимосов характерны высокий уровень самоубийств и депрессии. Но я уверен, что все эти факты не будут иметь значения для Фейгина. В 2010 году он провел две недели в крохотной исследовательской станции в пустыне штата Юта, где студенты пытались смоделировать условия пребывания на Марсе. При каждом выходе из помещения своей станции они надевали скафандр. «Я не провел там так много времени, как мне хотелось», — сказал он мне.

А что ваша семья? Мой голос был полон отчаяния, как будто мне нужно было, чтобы он воспринимал проект Mars One как ведущий к страданию и смерти. Однако Фейгин оставался непоколебимым. Колонисты будут в большей степени поддерживать контакт с домом, чем солдаты во Вьетнаме, сказал Фейгин, и, конечно, в большей степени, чем те мигранты, которые приехали в Америку еще до прокладки первого трансатлантического кабеля. Первые жители на Марсе будут обмениваться видеоматериалами по электронной почте с членами своей семьи. «Мои родители уже в течение некоторого времени спокойно относятся к подобному варианту, — отметил Фейгин. — Они понимают, что в конечном итоге они меня потеряют, потому что эта планета меня потеряет». 

Позднее вечером, когда уже закончились все презентации и марсиане собирались для того, чтобы совершить поездку в Национальный музей авиации и космонавтики (National Air and Space Museum), я обнаружил Лансдорпа рядом со сценой. Он только что закончил интервью, и команда телевизионщиков уже упаковывала свою аппаратуру. Он казался утомленным своим рекламным мероприятием, его улыбка казалась вымученной, поскольку он вынужден отвечать на одни и те же вопросы с момента объявления о начале реализации марсианского проекта. «Спасения человечества нет в моем списке причин, по которым это нужно делать, — сказал он, обращаясь к небольшой группе журналистов. — Я начал этот проект, потому что я сам хотел туда полететь». 

Хотя он и называет себя пожизненным энтузиастом Марса, у Лансдорпа не было необходимого опыта для того, чтобы спланировать подобную миссию одному. После окончания Университета Твенте в Голландии он занимался разработкой систем для будущих космических станций и поддерживал контакт с менеджером по полезной загрузке Вильдерсом (Wielders) из Европейского космического агентства. «Он все знает о космосе, а я ничего», — сказал Лансдорп. Вильдерс сказал ему, что полет в один конец является возможным, если они смогут собрать много денег. И тогда они разработали свой план продажи прав вещания и показа своего путешествия на Марс по телевидению. 

Их концепция имела некоторые изъяны. Программы, посвященные крупным событиям, приносят много денег, однако часто они длятся недолго и насыщенны действием (упомянутые Лансдорпом Олимпийские игры являются хорошим примером в этом смысле). Создатели проекта Mars One хотят, чтобы их шоу продолжалось десятилетиями, и при этом большая часть эфирного времени в ближайшие 10 лет должна быть посвящена напряженному процессу подготовки экипажа. А что случится, если телевизионные сети не будут заинтересованы в освещении продолжающегося в течение многих лет проекта? А что если это шоу никому не понравится? И что случится, если поначалу все пойдет хорошо, но затем колонисты захотят получить защиту своей частной жизни и выключат камеры?  

Для разработки всех необходимых деталей Лансдорп нанял в качестве помощника одного из самых известных в Европе специалистов в области реалити-шоу Пауля Ремера (Paul Roemer) — создателя голландской программы «Большой брат» (Big Brother). Он отправил этому голландскому продюсеру сообщение по электронной почте со скрытой рассылкой, и сразу получил от него ответ («Это просто удивительно! — говорит Лансдорп. — Вы устанавливаете контакт с медийным экспертом, а он оказывается фанатом научной фантастики!») В июне представители проекта Mars One подписали контракт с компанией Darlow Smithson Production, дочерним предприятием фирмы, где Ремер раньше работал в качестве главного креативщика. Создаваемое шоу будет документировать процесс отбора кандидатов и может выйти в эфир уже в начале 2015 года. 

Что касается ракетных технологий, то, по мнению представителей проекта Mars One, ничего не будет делаться собственными силами — Лансдорп хочет приобрести все оборудование уже в готовом виде или разработать некоторые образцы вместе с частными поставщиками. Он рассчитывает использовать модернизированную версию ракеты Falcon 9, которая производится компанией SpaceX, а спускаемая капсула будет изготовлена фирмами SpaceX или Lockhead Martin. Ему также потребуется пара марсоходов, но не таких, как последние скачущие роботы НАСА, а аппараты, способные выровнять поверхность на Марсе и уложить солнечные панели из тонкой пленки в процессе подготовки к прибытию поселенцев. 

График работы в рамках проекта Mars One весьма амбиционный — возможно, даже слишком. Пока еще не ясно, смогут ли подрядчики Лансдорпа подправить свои технологии (для вездеходов, для установок по обеспечению жизнедеятельности и так далее) таким образом, чтобы они соответствовали потребностям самой миссии и временным планам ее осуществления. И с учетом расходов на недавние, значительно более скромные полеты к Красной планете — Марсианская научная лаборатория, включавшая в себя лишь посадку марсохода Curiosity, обошлась в 2,5 миллиарда долларов — предполагаемый Ландсдорпом чек его марсианского проекта кажется довольно заниженным. 

Хотя представители проекта Mars One не собираются распространяться о том, сколько у них денег в банке, им, скорее всего, удалось собрать лишь малую часть того, что необходимо. «В настоящий момент самым слабым звеном, действительно, является сбор средств», — сказал Лансдорп на прошедшей встрече. — Если бы у нас было уже 6 миллиардов долларов в банке, я был бы весьма уверен в том, что мы добьемся успеха. Однако убедить людей, которые должны дать деньги авансом для финансирования всего оборудования, — это и есть для нас самый большой вызов». Даже присутствовавшие на собрании в округе Колумбия потенциальные марсиане испытывали некоторые сомнения по поводу проекта Mars One. 

«Мы понимаем, что он может закончиться провалом. Мы знаем, что это рискованное предприятие», — сказал в беседе со мной один из них. Однако проблема, на самом деле, не в этом. Лансдорп показал, что их путь к Марсу не должен быть блокирован бюрократами, сокращающими бюджет. Им не нужно ждать таких парней как Илон Маск (Elon Musk), основатель компании SpaceX, или Деннис Тито (Dennis Tito), миллионер, который планирует совершить облет Марса в 2021 году. 

Ранее в этом году более 8 тысяч людей обещали перевести 300 тысяч долларов на реализацию проекта Mars One, и сделано это было на краудфандинговом сайте Indiengogo. Несколько лет назад все эти мечтатели остались бы наедине со своим разочарованием. Теперь они встречаются в режиме онлайн и проводят конференции. У нынешних марсиан есть теперь свое движение, и оно растет. 

Когда я рассказываю о проекте Mars One свои друзьям, то создается впечатление, что многие из них воспринимают его лично; они называют марсиан лунатиками или того хуже. В группе желающих стать марсианами в фейсбуке эта рефлективная враждебность становится предметом многочисленных и продолжительных дискуссий. Один пользователь написал в январе: «Я уверен, что я не первый, кто заметил следующее: где бы и что бы ни публиковалось о проекте Mars One, нам говорят (в комментариях), что мы сумасшедшие, фанаты, люди с психологическими отклонениями; нам говорят, что это самоубийство, что мы скоро будем глубоко разочарованы, что наша миссия является мистификацией, что необходимые технологии не существуют, а в некоторых случаях нам говорят, что мы заслуживаем смерти за то, что участвуем в этом проекте». 

Лансдорп это тоже видит. Есть люди, которые хотят полететь на Марс, сказал он во время конференции, а есть такие, которые не хотят этого. «Эти две группы людей, на самом деле, никогда не смогут друг друга понять». Однако простое отсутствие понимания не объясняет того раздражения, которое возникает в тот момент, когда марсиане начитают рассказывать публике о своей мечте. И дело не только в том, что их полет кажется сложным или сумасшедшим. Создается впечатление, что они просто хотят убежать с планеты Земля. Но что не так с нашей планетой? — хотели бы мы спросить. Жизнь здесь недостаточно хороша для вас? Или, возможно, есть какие-то личные объяснения: я недостаточно хорош для тебя?

«Это не имеет никакого отношения к чему-то рациональному, — сказал в беседе со мной Лансдорп, объясняя, почему у людей возникает желание полететь на Марс. — Это почти то же самое, что и любовь. Вы хотите этого по определенной причине, но вы не можете это толком объяснить, и иногда какая-та одна любовь оказывается для вас более сильной, чем другие». Лансдорп начал этот проект, потому что он сам хотел полететь на Марс, но теперь, когда его девушка ждет ребенка, он, по его словам, уже отказался от идеи полететь туда в числе первых. Он хочет видеть, как растет его ребенок. «Но я понимаю, что есть люди, которые захотят участвовать в проекте», — сказал он. 

Я тоже не хочу расставаться со своей девушкой. Когда я смотрю на небо, у меня возникает ощущение чуда — это движение разума, но не сердца. Однако во время нашего разговора я вспоминаю о встрече с астронавтом Майклом Массимино (Michael J. Massimino), на которой я однажды присутствовал. Кто-то спросил его, какие чувства испытывает человек во время выхода в открытый космос, когда он издалека смотрит на Землю? Он сказал, что это наиболее потрясающая картина из всего того, что ему довелось до этого увидеть, но одновременно у него возникло чувство глубокой печали. Почему? Потому что он понимал, что никогда не сможет поделиться ощущениями от увиденного с теми людьми, которые ему наиболее дороги. 

В этом смысле полет в один конец к Марсу вызывает особого рода эмоции. Астронавт не покидает свою семью и не выбирает другую, более сильную любовь, занимающую место первой. Вместо этого он отправляется в открытый космос от их имени, от имени всех, кто остался там внизу, независимо от физической или эмоциональной цены. Желающие стать марсианами говорят о сне под освещенным двумя лунами небом, но они также понимают, что, как и любые другие люди, они будут одиноки в истории времени. И именно поэтому их полет имеет значение — для нас, а также для них: они будут жить на Марсе для того, чтобы у нас, у остальных людей, не было необходимости сделать то же самое. 

Как раз перед тем, как я собирался покинуть конференцию в округе Колумбия, я встретил еще одну марсианку — Лейлу Цукер (Leila Zucker). Она врач, ей уже за 40, она счастлива в браке, и, тем не менее, она склонна к тому, чтобы отодвинуть все это в сторону. «Я могу работать для того, чтобы жизнь стала лучше на Земле, пока я здесь, — сказала она мне. — Но я могу сделать жизнь на Землю лучше, находясь на Марсе. Представление о том, что я убегаю или что-то в этом роде… нет, я этого не делаю. Люди, которые так думают, ограничены и напуганы. Весь смысл этой идеи состоит в расширении пространства обитания человеческого рода». 

Перед этим она принимала участие в панельной дискуссии и отвечала на вопросы собравшихся в зале людей. «Никто из нас не планирует умереть, но все мы понимаем, что это может произойти, — сказал она в какой-то момент. – Вы не можете получить мою жизнь за так, но я отдаю ее, потому что в этом состоит моя мечта». Когда дискуссия уже подходила к концу, она вдруг запела: 

«Я хочу полететь на Красную планету Марс
Но меня не отобрал Бас
Я хочу полететь на Красную планету Марс
И теперь я с тоской смотрю на звезды
Но мне все равно, что меня не отобрали для космоса
Я рада за будущее человеческого рода
Когда-нибудь мы полетим на Красную планету Марс
Потому что проект Mars One прокладывает путь к звездам!»

Дэниэл Энгбер (" Popular Science", США)