Как живут глухие псковские деревни, полностью отрезанные от мира после отмены электричек

Поезд, похоже, ушел: с начала этого года в России сократили 150 маршрутов пригородных электропоездов. ОАО «РЖД» пожаловалось на огромные задолженности региональных властей перед их дочерними компаниями, главы регионов назвали электрички нерентабельными и теперь выкручиваются, как могут: немногочисленным жителям новгородской деревни Чадково подарили лошадь, в другой новгородской деревне, Татино, вместо электрички ходит гражданский танк (гусеничный транспортер-тягач).

Чаще всего в этих местах нет даже проселочных дорог, и вместе с электричками прекращают свое существование и деревни, в которые те еще недавно ходили. Но иногда деревни начинают бороться за жизнь.

В феврале жители псковской деревни Должицы, где с 11 января отменили все электрички, вышли на рельсы и перегородили путь теперь идущим мимо поездам. Чтобы посмотреть на должицкий бунт, корреспондент «Новой» прожила в деревне неделю.

Переезд около деревни Любенег. В январе здесь перестали останавливаться электрички, а в феврале поезд сбил женщину, которая шла домой пешком

— Я и корову подоила, и мамку покормила, и сама собралась, а вас нет, нет… Фонарик взяли? Без фонаря не дойдем…

Из Должиц выходим затемно, в семь. Рабочий день Лены на почте в соседнем селе Лукомо (5 км) — с восьми, но пока доковыляем по темноте, уже и опоздаем.

Стоит выйти из дома, темнота и тишина накрывают нас, как подушкой. Только в крайнем дворе заливается лаем собака, так что можно идти сначала на голос, а потом вдоль путей на красный огонек железнодорожного светофора — фонарей в Должицах нет уже лет десять.

Сегодня Лене повезло: снег лежит утоптанный, плотный, скрипит под галошами тяжело и протяжно, будто ворочается.

В Должицах 37-летнюю Лену зовут Лена-почта. На работу она ходит каждый день. Раньше, когда была электричка, можно было ездить до соседней с Должицами деревни Любонег, оттуда пешком всего километра два. С утренней электрички Лена как раз успевала на работу, вечером ждала всего 50 минут, возвращалась к вечерней дойке. Еще повезло, что электрички отменили этой, а не прошлой зимой: та была снежной, с сугробами по грудь; один день навалишься, проложишь коридор в сугробах — назавтра его уже не видать.

После отмены поезда жизненных перспектив у Лены всего две: или переехать с мамой в Лукомо (что вряд ли), или купить лошадь.

Ленина мама уже 20 лет «сидит на группе» (инвалидности), почему — неизвестно.

— Все у мамки болит, как погода или чё. И все плохо, плохо… — снег под ногами скрипит отчаянно громко, Лена говорит, пригнув голову к земле, и я едва разбираю ее голос. — А к врачам куда поедешь? Такси нанимать — 300 рублей. Как-то раз вызвала «скорую», в больницу маманю свезли. Но это давно, лет пять назад…

Начинает светать, Лена тревожно оглядывается: сквозь синеватую дымку проступает поле с темнеющим на горизонте далеким лесом, глубокие проталины с бурой водой.

— Когда в прошлом году мороз был 30 градусов, здесь прям следы: хлом-хлом. Не такие, как у собаки — собака бегает туда-сюда, — а ровненькие… Волки. Видать, прямо передо мной шли.

— Страшно?

— А что поделаешь? Работать-то надо.

Без дороги

Большую часть года дорога из Должиц в соседнюю деревню выглядит так

Поезда в Должицах (20 км от города Дно, 16 жителей) отменили 11 января. Теперь поход на рынок или в больницу в Должицах устроен так: сначала нужно долго идти вдоль железки, следя за светофорами, чтобы вовремя отпрыгнуть от поезда. Потом миновать переезд, пройти через соседнее село Любонег, протопать еще два километра по полю до крупного села Лукомо. Оттуда раз в день на автобусе или за 300 рублей на такси можно добраться до райцентра Дно. Ну и так же назад.

Летом весь путь можно проделать на велосипеде, холодной зимой или в очень сухую погоду — на внедорожнике. Дороги от Должиц до Лукомо нет, и замглавы Дновского района Игорь Тихомиров уверен, что и не будет: «Это недоразумение, а не дорога. Направление. Там грейдировать нечего, вокруг болота, зря у нас в войну партизаны прятались?»

Подождав несколько дней после отмены поездов, Должицы отправили делегацию к главе Дновского района Игорю Тимофееву.

— Ну пришли, — вспоминает самая бойкая жительница Должиц Людмила Ивановна Матвеева. — Тимофеев говорит: «Что я вам сделаю? Лопату возьму, буду дорогу копать?» И как раз звонит нам Сильченков, начальник вот по этим всем дорогам (председатель государственного комитета Псковской области по транспорту и связи. — Е. Р.). Мол, хочу приехать. Ну, хорошо, сели мы с ними в «козла», поехали.

— Морозов не было, грязи, господи прости, по эту самую! — вспоминает соседка Галина Ивановна. — Тимофеев дотрясся с нами до переезда — и снялся, как Плющенко.

Сильченков же дошел до Должиц пешком и позже пообещал журналистам «предусмотреть административное сообщение» и запустить в Должицы рейсовый автобус — то есть ничего про местные дороги не понял.

Без дворца

Раньше поезда останавливались на 232-м километре (это и есть Должицы) несколько раз в день, так что, если встать в 5 утра, можно было уехать в город, сходить на рынок и вернуться до вечерних новостей. Теперь не осталось ни одного, зато четыре раза в сутки — туда и обратно — мимо Должиц проходит новый блестящий вагончик — служебный поезд РЖД, бесплатно развозящий ремонтников и стрелочников по ветке Дно—Оредеж (поселок в Ленинградской области). Теоретически народ из Должиц мог бы ездить на нем, но в вагончик берут только по удостоверению сотрудника РЖД. Поэтому железнодорожников — детей должицкого почтальона Людмилы Гавриловны — на поезд сажают, а ее школьников-внуков — нет.

Надо сказать, что хорошие-то машинисты жителей Должиц в вагончик все равно берут, а плохие — наоборот. Хорошие, правда, становятся плохими после первого же раза, когда у них обнаруживают посторонних и срезают премиальные. В Должицах не обижаются, знают: премиальные — 10 тысяч рублей.

29 января у Людмилы Ивановны Матвеевой случился отек Квинке: лицо и горло опухли, она начала задыхаться.

— Надо в больницу — а на поезд-то не берут! — сидя на кухне, спокойно вспоминает Матвеева. — Ну, мы на рельсы, сделали заслон. Нас взяли в поезд, привезли в город, меня отвезли в больницу. А как еще раз заслон сделали — тут нас менты и забрали…

Заслон состоял из четырех женщин и одного замдиректора железнодорожного ПТУ на пенсии. Ругнувшись, машинисты посадили всех в вагон. В городе поезд встретила полиция, угонщиков переписали, пригрозили уголовным делом и отпустили на рынок.

Дальше у руководства местного РЖД было два выхода: или пустить людей на обратный поезд, или ждать, что они снова перегородят рельсы. В РЖД выкрутились не без изящества: поезд в этот день просто отменили. И уже не только жители Должиц, но и стрелочники, контролеры и путевые обходчики шли домой пешком.

Как объясняет Игорь Тихомиров, в служебный вагон должицких не берут исключительно потому, что за это не заплатили администрации «транзитных» областей. Причем Псковская вроде платить готова, а соседние Новгородская и Ленинградская утверждают, что электричка им не нужна. Что делать, Тихомиров не знает. Переселять должицких в Дно не планируется.

— Понимаете, — серьезно говорит мне Тихомиров, — в мире есть тенденция развития крупных городов. Конечно, предприятия у нас работают, можно жить и в Дно, не кривя душой. Но в больших городах есть рестораны, кафе, ледовые дворцы, сами понимаете. А в городе Дно — это я вам точно могу сказать — ледовый дворец не будет построен в ближайшие 50 лет.

— А ваши соседи, — говорю, — пустили вместо электрички танк.

Тихомиров долго молчит.

— Мы все-таки живем в XXI веке. Поэтому комментировать танк я не хочу.

Без священника

Людмила Ивановна Матвеева. Раз в неделю она звонит депутату Олегу Брячаку, чтобы попросить для жителей своей деревни УАЗ

Людмила Ивановна раздобыла где-то телефон губернатора Псковской области Андрея Турчака.

— Звоню, говорю: «Хотим записаться на аудиенцию». А он: «Да я сам к вам приеду!» Ну, думаем, Турчака, блин, поймали! А приехал Брячак.

Депутат от «Справедливой России» и, скорее всего, противник Турчака на будущих выборах Олег Брячак взялся за Должицы серьезно. Приехал, записал видео, разослал письма во все инстанции и выделил УАЗ.

Теперь примерно раз в неделю, по холоду, пол-Должиц садится на присланного Брячаком «козла» и отправляется в Дно: по магазинам, на рынок, в аптеку. Сначала, конечно, внедорожник просили у главы Дновского района Игоря Тимофеева.

— Я ему говорю: «Слушай, у тебя такая машина, вездеход», — я вам покажу в городе этот евонный джип, — говорит Людмила Ивановна. — «Ты бы дал его, чтобы нас в город свозили». А он мне: «Это не для ваших нужд»…

Но хлопотнее всего, когда в Должицах случается покойник. Гроб покупают в райцентре. Перед прошлыми похоронами неожиданно потеплело, УАЗы тонули еще до Любонега, и гроб пришлось везти все в том же вагончике РЖД: машинист оказался хороший, взял гроб всего за 300 рублей.

Дальше покойника грузят на трактор «Беларусь». Безутешные родственники забираются следом, и вся процессия отправляется за шесть километров на кладбище.

Отпевают покойников заочно, молебен заказывают у священника в городе. «Я так мать отпевала, — говорит Галина Яковлевна. — Оплатила за год, что положено. На их совести, отпоют — не отпоют. Их проблемы».

Без волков

Галина Яковлевна и Алик Матвеев

Утром Матвеевым позвонила Марина, редактор газеты «Дновец», торжественно рассказала, что в понедельник губернатор Турчак приезжает в Дно на парад (в честь 70-летия освобождения города от немцев) и горячую линию с читателями.

Теперь каждому позвонившему Людмила Ивановна горячо шепчет: «В понедельник к Турчаку поедем, Брячак «козла» даст, — и обязательно прибавляет: — Только это секрет».

…Показать мне дорогу в Лукомо сначала собралось полдеревни, но потом передумали: один день идешь, два — отлеживаться. Только Людмила Ивановна с мужем Аликом собрались и Галина Яковлевна.

Сначала долго идем вдоль железной дороги, нарушая все правила и обсуждая, что где-то здесь Галина Яковлевна видела из окна поезда медведя. Про медведей в Должицах рассказывают спокойно («Однажды сошли Галя с Колей на станции, Коля датенький, а там медведь»), а вот волков боятся. Они теперь ушли в сторону Должиц: охотники говорят, все следы туда и ведут.

Без солидарности

Несколько крыш в Должицах и соседнем Старом селе крыты пленками, снятыми с рекламных щитов. Она плотнее и крепче, чем дранка, дешевле, чем рубероид «и вообще красивая»

— Дом валится, а они окна новые вставили, — неодобрительно осматривает избу Людмила Ивановна и беззлобно констатирует:

— Дачники!

Лукомо — самая большая деревня в округе (почти 200 человек) и главный центр связи Должиц с внешним миром. Отсюда ходит автобус в Дно (один), здесь есть магазин (дорогой), две автолавки (недешевые), такси (то самое, по 300 рублей). Администрация Лукомской волости (так официально) расположена в районе Лукомо, называемом Пентагон. Всего к волости относится 41 деревня и 960 человек. Школ здесь нет (пятеро детей возят в город), церквей, милиции, клубов и пожарных тоже. Единственный фельдшер — в Лукомо, ферм осталось всего три, зато в Юрково есть библиотека, а в Скуграх идет прием граждан администрацией волости. Ее глава Тамара Павловна про должицкую проблему знает, но сделать ничего не может: бюджет волости на год — 1 миллион 800 тысяч, а в администрации Псковской области говорят, что 5 км дороги от Лукомо до Должиц обойдется в 15 миллионов рублей.

Поверить в такую сумму должицкие не могут.

— Грейдер да плюс гравий, — загибая пальцы, считает Людмила Ивановна. — Да плюс асфальт…

— Зачем нам асфальт, — вмешивается Алик. — Грейдера хватит. Разровнять, щебня насыпать. Плюс песок, плюс щебень…

— Плюс откаты, — влезаю я.

— Плюс откаты, — загибает палец Алик. И долго молчит.

— А может, вам на УАЗ скинуться? Будете собирать деньги на бензин, раз в неделю ездить в город…

— О, я всех буду возить! — вскидывается Алик, по профессии — шофер.

— Да ну, это государство должно думать, а не частник возить, — ворчит Галина Яковлевна. — Вон, как мы колодец копали! Половина народу денег не отдала, а вы говорите — УАЗ.

— А кто его чинить будет? Кто за запчасти платить? — спохватывается Алик.

— Кому это надо? Никому не надо… — заключает Людмила Ивановна.

— Да и дороги нет, — вздыхает Алик.

— …да и дороги нет.

Маккена без золота

Наташу убило поездом в январе, а как, толком никто не знает. Вроде шли они с Маккеном домой в Должицы из магазина — ну, выпили, конечно. В Любонеге Маккен пошел вперед, Наташа отстала.

— Машинист ее даже не заметил, только удар почувствовал. Позвонил на станцию: мол, пойдите, проверьте, — рассказывает Людмила Ивановна. — Они же не останавливаются. А Маккен в тот же день ногу подвернул. Слышим — вроде стонет кто-то у путей. А это Маккен, ползет вдоль рельсов и плачет. Ну, Алик его на санки — и повез. Наташу только на второй день нашли. А руку от нее совсем не нашли: видать, волки съели.

…С тех пор, как Наташу сбило, Маккен (это прозвище, вообще он Володя) не курит и даже не пьет. Не потому, что переживает, просто до магазина не дойти.

Днем Маккен сидит на лавочке перед домом в одном валенке и одном болотном сапоге:

— Нога распухла, болит. Если не перетянуть бинтами — вообще из дома не выйти.

— Может, фельдшера вызвать?

— Да ну, бросьте, — отмахивается Макккен. — Карты у меня нет, по полису безработный. Кто ко мне придет?

Вообще-то Маккен — слесарь по ремонту тепловозов. Но такой работы нет даже в райцентре, поэтому раньше он «шмыгал по шабашкам»: «Кому дрова напилить, кому что». Хотел устроиться дворником, но один день на поезд возьмут, другой — нет. «Кто меня держать будет? На постоянную работу даже не дергаешься с этими поездами. Пешком идти? Ну какой из меня будет работник, 30 верст профигачивши?»

За пособием по безработице надо ездить в город, поэтому пособие Маккен тоже не получает.

Вообще-то вся деревня уверена, что сбило Маккена с Наташей вместе, просто он рассказывать об этом не хочет, и как подвернул ногу, не говорит. Где Наташу похоронили, он не знает: «Зарыли где-то». Маккен не так чтобы переживает: «Мы с ней жили полгода. А с другой подольше, почти семь лет, потом тоже померла. Но тоже не женаты были, так, сожительствовали».

О прошлом Маккен рассказывает, как об ушедшей навсегда счастливой эпохе: «Деревня веселая была! В Лукомо на танцы бегали, и кинишко крутили, и клуб был. Выходишь с дому — так хоть до самого последнего дома иди — на каждом столбе фонарь горит. Как в Ленинграде на Невском проспекте — так и у нас было».

— Счастливая жизнь была? — спрашиваю.

Маккен долго молчит.

— Ну так да… 20 лет мы с первой женой отжили. А потом… Чего-то не хватило…

Он снова молчит, сморкается и трет рукавом глаза.

Без Майдана

К воскресенью Людмила Ивановна совсем раздухарилась. При каждом гудке телефона вскакивала: «Тихо! Межгород! Девочки, Турчак!» — а звонившим из Питера родственникам на вопрос «Как дела?» — отвечала коротко и гордо: «Воюем!» Правда, обязательно добавляла: «Только продуем».

За ночь в Должицах резко потеплело, снег стаял, резиновые сапоги сочно зачавкали по липкой грязи. Стало понятно: «козел» Брячака в деревню не проедет, надо штурмовать поезд.

Жители Должиц просят машиниста проходящего поезда отвезти их в Дно

К 16.30, когда через Должицы проходит поезд в сторону Дно, на платформе собралась натуральная толпа. Пришли договариваться заранее.

— Возьмите нас завтра утром! — Матвеева первая вломилась в тамбур и начала стучать в кабину машинистов, но те заперли дверь и испуганно кричали из-за нее: «Проходите!»

— Окно б хоть открыли! Сейчас, …, станем и будем стоять! — пулей вылетела на рельсы Галина Ивановна.

— Зачем вы мне нервы трепете! — наконец не выдержал машинист. — У вас есть Турчак, вот и идите к нему.

Должицкие отозвались восторженным криком.

— Да возьму я вас завтра, возьму, — простонал машинист.

…Военный совет проводили на лавочке, не отходя от «железки».

— Пусть этот Турчак приезжает, поживет у меня недельку, походит километров по пять пешком, — кипятилась Людмила Ивановна. — Кормить его буду. Не мясом, за мясом ходить далеко. Картошки нажарю.

— Может, щас закончится у Путина его Олимпиада — и дадут нам немножечко денежек на дорогу…

— А если я к Турчаку поеду — а кто у меня в обед корову накормит? — заволновалась почтальон Людмила Гавриловна. — Алик? Так его собака не пустит, истинно не пустит!

Вслед за ней слиться попыталось полдеревни. Кажется, просто струсили.

— А вы что скажете Турчаку? — спрашиваю бывшую школьную учительницу Татьяну Викторовну Цветкову.

— В администрации сказали, что мы вымирающая деревня. Но вы же понимаете: населению все равно лет 20 надо еще дожить, — словно извиняясь, говорит она.

Расходились поздно.

— Помяните мое слово, кончится все Майданом! — ворчала, хлюпая по грязи, Галина Ивановна.

— Главное, чтобы не Магаданом… — доносилось из темноты в ответ.

Без надежды

Понедельник, Дно. За час до горячей линии в Дно начинается парад в честь 70-летия освобождения города «от немецко-фашистской нечисти».

— Эта тут венки будут возлагать, эта нам не нада…

Людмила Ивановна деловито озирается, раскладывая по сумкам только что купленные продукты. Из рюкзака торчит хвост рыбы, и Людмила Ивановна с силой запихивает его внутрь: неудобно все-таки к Турчаку — с хвостом.

Перед редакцией газеты «Дновец» собирались человек 30. Половина хочет поговорить с Турчаком о будущем дновской больницы. Другая — об электричках. Кто-то даже сделал плакат «Турчак верни поезд», но другие заставили убрать: Людмила Ивановна — потому что «попадем в ментовку», учительница Татьяна Викторовна — потому что после «Турчак» ставится запятая.

Турчак появляется с охранником и милицией.

— Алексей Анатольевич! — бодро начинает Людмила Ивановна. — Хочу спросить у вас насчет поезда…

— Андрей, — поправляет Турчак. — Боремся за поезд. Я на прошлой неделе встречался с Якуниным лично. Лично! Всю боль вашу ему передал. Он пообещал, что в ближайший месяц этот вопрос будет решен. В апреле мы с вами встретимся…

— А пока мы как будем?

— Ну, надо потерпеть. У нас есть замена автобусная…

— Никакой замены нет, — вмешивается стоящий рядом депутат Олег Брячак. — Чтобы людей за хлебом возить, машину сейчас даю я. Нужно решить этот вопрос…

— Ну идите сюда, что вы там тявкаете со стороны? — ласково позвал Брячака Турчак.

— Я тявкаю? Вы выбирайте выражения!

— А нам как жить? — не отставала Людмила Ивановна. — Даже машинист сказал: идите решайте свои вопросы с Турчаком…

— Видите, как они подготовлены, знают, кто решает!

— …Я тявкаю? Я не тявкаю!

— Нас бросили, все бросили! — Людмила Ивановна всхлипывает, женщины вокруг сдвигаются теснее и говорят все одновременно.

— Красавица, кто вас бросил? — зло повышает голос Турчак.

— Мы не просим хорошую дорогу, нам бы просто пройти грейдером…

— Я вам это обещаю. Обещаю.

— Я хочу поговорить о детях войны! — расталкивает людей седой старик. — Все забыли детей войны!

— Больница! Что со строительством больницы? — все набрасываются на губернатора одновременно.

— Спасибо! С праздником! — кричит Турчак, уже повернувшись ко всем спиной. И исчезает в дверях редакции.

Без толку

— Я думаю, ничего не будет, — мрачная Людмила Ивановна сидит в УАЗе. Вечером в поезде плохая смена, должицких в него не посадят, пришлось нанимать «буханку» до Лукомо, а дальше идти пешком. — Ну, грейдер они один раз пропустят — что от этого изменится?

Я предлагаю позвонить чиновникам, разослать запросы от редакции, поговорить с РЖД. Должицкие вяло кивают. Кажется, во все это они уже не верят. Внешний мир словно проносится мимо, как поезд, даже не взглянув на Должицы из окна.

Псковская область

Без дороги

Два дня из жизни деревни Должицы, отрезанной от мира и взбунтовавшейся против отмены поездов

Житель Должиц Николай Степанович Елиневский всю жизнь работал в железнодорожном ПТУ в городе Дно:«Машинисты, которые здесь ездят и нас в поезд не берут — они меня знают, я их учил. И вообще у нас сейчас рынок и должен быть выбор — железная дорога или автострада. А у нас — ничего»

Дом в Должицах Николай Степанович с женой купили как дачу, но переехали туда насовсем: «В Дно как будем жить? Картошку покупай, помидоры покупай… На пенсию не проживешь. Раньше была мода на эти дачи, вот я и купил эту халупу на свою голову, представляете?»

Жена Николая Степановича Мария Федоровна 30 лет назад переехала в Дно из Белоруссии: «Теперь думаю: написать бы Лукашенко, чтобы забрал нашу деревню или Псковскую область под свое руководство, честное слово! У него там порядка больше, чем у нас. Вы посмотрите, Псковская область — все ж развалено. Молокозавод закрыли, льняной завод закрыли, и Дно уже – не город, а сельское поселение»

Шофер на пенсии Алик Матвеев и его жена Людмила Ивановна – самые деятельные жители Должиц. Если бы не они, борьбу за поезд должицкие бы уже проиграли: «Мы будем стоять за дорогу. А то ни одна сука не могет поднять свою жопу»

Бывшая школьная учительница литературы Татьяна Викторовна Цветкова переехала в Должицы в 2008 году: «Мы вымирающая деревня, нам так в администрации и сказали. Ну, вы видели, население какое? От 50 до 60 лет. Нам все равно еще доживать надо. Лет 20 надо дожить…»

Почтальон Людмила Гавриловна трижды в неделю обходит весь район, разнося письма, пенсии, газету «Дновец» и «Вестник ЗОЖ»: «Видишь, я обычные носки ношу, а под ними — шерстяные. Чтобы шерстяные не так быстро портились»

Бывшая медсестра Галина Яковлевна много лет прожила с мужем-военным на Камчатке, видела разные гарнизоны и города, интересуется политикой: «Весь мир ждет, когда Россия его начнет кормить, вон сколько земли под парами стоит! Как может быть деревня неперспективной? Неперспективные — это у них умы»

87-летняя Зинаида Александровна, ее сын и его жена - последние жители соседнего с Должицами Старого села: «Кто, я красивая? А то ж! Ты только кому не скажи, смеяться будут!»

Дочь Зинаиды Александровны Людмила Ивановна с мужем Сашей 40 лет прожили в Петербурге, но свое Старое село любят и переезжать из него не собираются: «Всю жизнь в Ленинграде по деревне скучала! У нас весело было: клуб был, магазин, из Должиц к нам люди бегали. На посевную шел слет бригад из всех сел, концерт, даже мы выступали. Столы стояли, резали обязательно овцу… А теперь мы одни тут остались…»

Бывший электрик Николай Николаевич Ильин родился в этом доме в Должицах, а его жена Тоня – в поезде: «Приспичило рожать — и в роддом не успела. Отец на железке, мать, племянница моя — уже в третьем поколении железнодорожница. И мне железная дорога всегда нравилась. Мы в детстве все время проводили у поездов, угадывали. какой паровоз идет, на каком топливе…»