Русский дух или мёртвые сраму не имут!

Автор – Юрий Ульянов

Сентябрь 1941 года. Где-то на подступах к Москве. Молодой лейтенант с отрядом добровольцев вошёл в деревню, где располагалось командование полка, в распоряжение которого он был направлен. Над зданием правления колхоза развивался красный флаг, а с крыльца на подходящий отряд смотрел сам командир полка, в сопровождении начальника штаба и замполита. Отряд остановился.

– Направо! – скомандовал молодой лейтенант, и строевым шагом двинулся в сторону командования, которое уже спускалось с крыльца ему навстречу.

– Отряд комсомольцев-добровольцев в количестве 62 человек в ваше распоряжение прибыл. Командир отряда лейтенант Николай Варламов! – отрапортовал скороговоркой молодой человек, с улыбкой глядя на своего нового командира.

Командир полка, молча осмотрев вновь прибывших воинов, повернул голову к замполиту и, не скрывая иронии, сказал:

– Похоже, что настоящие солдаты уже закончились, мальцов нам в помощь прислали! – затем, повернувшись к лейтенанту, с лёгкой ухмылкой поинтересовался:

– А оружие почему не у всех?

В строю лишь каждый второй солдат имел винтовку, остальные были вооружены сапёрными лопатками и гранатами.

– Нам сказали, что оружием и боеприпасами доукомплектуют у вас, – растеряно проговорил лейтенант.

Командир полка вновь усмехнулся, и вновь, обернувшись в сторону замполита, язвительно заметил:

– Нет, ты видишь что твориться, они там что думают, что это игра в казаки разбойники… Я у них боеприпасы и подкрепление прошу, а они мне присылают мальцов с сапёрными лопатками…

Замполит лишь развёл руками, ничего не сказав, а Начштаба и вовсе ушёл, демонстративно махнув рукой…

Командир полка стал внимательно рассматривать лейтенанта и своих новых бойцов.

– Варламов говоришь… Николай… – как бы на распев проговорил командир.

– Так точно товарищ командир… Николай Варламов…

– Ну, а я майор Соколов Юрий Петрович…

– И откуда же вы такие бравые ребята?

– Из Рязани! – чётко и с лёгкой растяжкой отчеканил лейтенант.

– Там у нас грибы с глазами, – раздалось из строя сразу несколько голосов в унисон…

– Да вы, я смотрю, прям дружный хор песни и пляски… может ещё и станцуете мне здесь…

– Можем и станцевать, товарищ комполка… Если прикажете…

Строй молодых добровольцев весело встрепенулся, лёгкое напряжение, царившее в начале разговора, моментально растворилось, даже усталость от перехода куда-то улетучилась…

Командир полка и замполит улыбнулись вместе со всеми, а майор Соколов сделав паузу, задал ещё один вопрос:

– А годков-то вам сколе буде, добры молодцы рязанские?

– От восемнадцати до двадцати – тут же отозвался лейтенант, как будто уже ожидал этот вопрос.

– Н-дааа… – уже без иронии и улыбки протянул командир…

– В общем так… Идёте на другой край села, к оврагу, и занимаете оборону… Я вам в подкрепление пулемётный расчёт дам, ящик гранат и пару ящиков патрон… Ну и ужин, как само собой разумеющееся… Более ничем поддержать не могу, так что оружие будете у врага сами отбивать…

На противоположном краю села была небольшая возвышенность, за которой по глубокому оврагу протекал ручей, беря своё начало где-то в лесу, видневшемуся в километре от дороги. Лес был слева от занимаемой отрядом позиции, прямо перед спуском с возвышенности находился овраг, по которому протекал ручей, впадавший правее в небольшое озерко. Дорога которая вела через овраг, сразу за ним расходилась в три стороны: налево уходила в лес, прямо шла в поле, а направо, огибая озерко, уходила куда-то вдаль, скорее всего в сенокосные луга. Мост через овраг был взорван, так что никакая бронетехника на эту сторону перейти не могла, ну разве что между терновником, что рос почти у самого края оврага ближе к озерку, и самим озерком. В том месте овраг был пологим, и танки вполне могли бы пройти.

Оценив диспозицию, лейтенант приказал всем окапываться в полный рост и при этом, тщательно замаскировать свои укрепления. Пока окапывались, подоспел ужин и замполит с расчётом пулемётчиков и боеприпасами.

– Ну что, вижу, позицию оценил ты, Николай Варламов, правильно, танки тебя тут не раздавят, а вот на прямую наводку выйдут легко. Так что зарываешься ты в землю верно. – Оценил действия лейтенанта замполит.

– Куда пулемёт будешь ставить?

– Да вот думаю, вон под то дерево, в конце последнего огорода, оттуда подступы к озеру хорошо простреливаться будут, это единственное слабое место в нашей обороне, а так ландшафт очень удобный для обороны, – с лёгкой улыбкой высказал своё соображение Николай.

– Молодец… Правильно всё понимаешь… – замполит осмотрел уходящие вдаль просторы и с глубоким вздохом добавил:

– Красота то какая… Эх сейчас бы на рыбалку… А тут война, будь она неладна…

– В общем, агитацию я проводить не буду, вы комсомольцы, к тому же добровольцы, так что сами всё понимаете, – замполит сделал паузу…

– Короче… Побежите – умрёте как трусы… Не побежите – погибнете, как герои! А как говорил один храбрый русский князь: «Мёртвые сраму не имут…», – и сделав небольшую паузу, со вздохом добавил:

– Хотя, Бог даст, – выживем…

– Так Бога ж нет, – поправил замполита лейтенант.

– Я как коммунист, конечно же понимаю, что Бога нет, однако поговорка-то существует… Так что на всякий случай, можно и перекреститься будет… Ну когда совсем уж припрёт… А в общем-то, не в Боге дело, а в Роде нашем, который Мы с Тобой лейтенант отстоять должны, как это наши деды делали… Они ведь не за князей умирали и не за царя батюшку, а за Потомков своих… Чтобы Мы с Тобой жили, и свободу земли Русской своим потомкам передали… Только вот похоже, что кому-то опять наша Свобода спать мешает, кто-то решил чужими руками нас поработить…

– Чудно вы как-то говорите товарищ полковой комиссар… не как… не как другие… – лейтенант никак не мог подобрать правильного слова.

– Понимаю, не как коммунист и не как замполит… Так и есть… Сейчас не до агитации и не до политпросвещения… Завтра может быть нас уже и не будет, так что говорю прямо – Душа есть, и она бессмертна… К тому же, умереть за Родину не страшно, страшно без вести пропасть…

– Я лейтенант тебя не призываю лесть на рожон и пасть тут смертью храбрых… Если ситуация так сложится, что нужно будет умереть, мы все умрём, и никуда не денемся, но ты со своими ребятами попытайся выжить и зря под пули не лезь… Держи немца на расстоянии, у вас винтовки за оврагом их легко достанут, главное – стрелять прицельно, а немцы со своими пукалками вас в ваших укреплениях не достанут, так что старайтесь выжить… А то, если мы тут все погибнем, то Родину защищать будет уже некому… Надёжа только на тебя Николай Варламов…

Замполит вдохнул всей грудью прохладный вечерний воздух и добавил:

– Надеюсь, что ты меня понял?

– Кажется, понял…

– Ну вот и хорошо что «кажется, понял»… – передразнил лейтенанта замполит.

– Ну всё, я пошёл… Живы будем, увидимся…

Николай ещё долго смотрел в след уходящему замполиту, думая о его странных словах, но одна его фраза просто засела в голове: «Мёртвые сраму не имут!»…

– Арташов, – крикнул Николай, подозвав к себе заместителя.

Как заместитель, он сложился у него, как бы сам собой, так как крепко сложенный Иван Арташов был у ребят в авторитете, ибо он уже играл в футбол в чемпионате города, а это было значимым моментом для увлекающихся спортом ребят. Да и сам по себе Иван был парнем здоровым, многие из отряда были знакомы ему ещё до войны, и поэтому заместительство Арташова ни у кого не вызывало возражений, он ведь и до этого был у комсомольцев города на виду.

– Слушай Ваня, надо подобрать ребят, человек десять которые хорошо кидают гранаты, и замаскировать их в овраге – Николай обвёл рукой весь склон оврага, слева направо.

– Вон до тех терновых кустов, и пусть расположатся друг от друга на расстояние броска гранаты. А с нашей стороны пусть их прикрывает пара ребят, которые хорошо стреляют, у нас такие, я знаю, есть, но ты сам определись, ты же их лучше знаешь.

Николай посмотрел в глаза товарищу, и добавил:

– Похоже, что у нас завтра будет действительно серьёзный день, может даже самый серьёзный в нашей жизни, а для кого-то возможно что и последний.

– Я понимаю – как-то уж очень спокойно отозвался Иван.

– Не волнуйся командир, всё будет тип-топ…

Отпустив Арташова, Николай подозвал к себе пару бойцов, приказав им посмотреть лес где начинается ручей, а заодно набрать чистой водички, после чего поднялся к огородам, где пулемётчики, обустроив свою огневую точку, обтрясали яблоню, на которой кое где ещё висели плоды.

– Ну что, будем знакомиться, – протянул Николай руку тому что был на вид постарше.

– Николай Варламов…

– Василий… А это Степан – указал Василий на молодого напарника.

– Ну вот и познакомились, – не зная что и добавить, проговорил Николай.

– Ваш Максим не подведёт? – задал он нелепый вопрос.

– Он конечно и «старикан», но надёжный – отозвался Степан, подходя к Николаю и протягивая ему яблоко.

– Ну да, только пить очень любит, когда жарко… – пошутил Василий.

– Ну на счёт пить, я ребят послал за родниковой водой – не понял шутки лейтенант.

– Да нет… Нам не надо… Мы водой уже запаслись… Это я так, разговор поддержать… – попытался оправдаться Василий, видя что его шутка пришлась не к месту.

– Ну хорошо, раз ничего не надо, то я пошёл. – Николай хотел было уже уходить, но вдруг вспомнил, что не сказал самого главного.

– Да, чуть не забыл… Вы это, если завтра немцы на технике какой к оврагу подступать будут, себя не открывайте, пулемёт вы замаскировали грамотно, вот и не обнаруживайте его раньше времени… Короче, без команды не стрелять.

– Понятно… «Без команды не стрелять»… – повторил достаточно серьёзным голосом Василий, а Степан, жуя яблоко, лишь закивал головой.

– Я от вас слева буду, вон ребята у дороги, чуть выше всех остальных окопчик копают, так что поглядывайте, – сказал Николай, направляясь к группе солдат, которые, копая окопы, сделали себе небольшой перекур.

– Ну что, устали? – как можно по-доброму спросил лейтенант.

– Да нет, товарищ командир, просто решили перекурить… А то после ужина в сон клонит, а за папироской и хорошим разговором, вроде как и дела лучше делаются…

– Сон это хорошо… Перед боем выспаться необходимо, только окопы докопать нужно сегодня, завтра уже воевать будем…

– Да мы понимаем… Сегодня всё сделаем… – отозвался кто-то из бойцов.

– Да, и отвал земли дёрном и травой прикройте, чтобы не видно было, что окоп свежий отрыт… И ещё, без моей команды не стрелять, даже если немец завтра подъедет к самому оврагу… Патроны беречь, бить только наверняка.

Тут Николай увидел идущих вдалеке солдат, которых посылал в лес на разведку, и пошёл им навстречу.

– Докладываем, там овраг уходит прямо в лес, метров на триста, заросли густые, но прямо к роднику есть хорошо протоптанная тропа…

– Танки пройдут?

– Не… Танки не пройдут… – по рязански, нараспев сказал старший из них, протягивая командиру флягу с родниковой водой.

– Ну хорошо… Отдайте жбан с водой Арташову, а сами окапайтесь за дорогой поближе к лесу, и смотрите чтобы немцы через него не прошли… Стрелять прицельно… Чтобы каждый патрон нашёл голову врага, а не уходил в пустоту…

Николай отхлебнул немного из фляги, и у него зубы свело от ледяной и очень вкусной воды. После нескольких глотков он вспомнил про яблоко. Антоновка своим кисло-сладким вкусом и приятным ароматом напомнила ему о доме, где точно такие же яблоки он с сёстрами собирал по осени, укладывая их на зиму в корзины.

– Эх… У вижу ли я их теперь… И как там мама… Наверное плачет…

Отогнав грустные мысли и доедая яблоко, командир пошёл проверять работу, расставлять посты и устраивать на ночлег свой отряд по ближним домам.

Встал Николай Варламов по привычке рано, хозяйка дома, где он спал, старая бабка Марфа, несла из коровника ведро парного молока. Увидав проснувшегося молодого лейтенанта, она поставила ведро на завальню, достала стоявший на крыльце корец, и зачерпнув молока, протянула его Николаю. Ему показалось, что вкуснее молока он не пил с самого раннего детства, когда вот так же, его бабушка поила его парным молоком…

– Очень вкусно, а можно ещё?

Баба Марфа улыбнулась, и зачерпнула ему ещё молока.

– Внучёк, Бог даст всё пройдёт стороной… Я всю ночь молилась Богородице, чтобы нас беда обошла…

– Да нет баба Марфа, наверное не обойдёт… Но ты не переживай, мы не отступим, до последней капли крови будем сражаться…

– Да-ааа… – тяжело вздохнула бабуля – До последней-то и не хотелось бы внучёк… Хотелось бы, чтоб вы, такие молодые ещё пожили, деток наделали, а то ведь беда-то она не в том, что враг пришёл… Врагов и раньше много приходило и уходило… И били мы их, и сейчас подъём… Я особливо и не сумлеваюсь, что вы немчуру эту прогоните… Беда в том, что дюже много вас домой не вернётся… Скольким матерям слёз пролить придётся…

Николай не дослушал причитаний бабки Марфы, а пошёл проверять посты. Выйдя за околицу, он увидел стелящейся по полю за оврагом туман, который словно обволакивал собой землю, стараясь укрыть её от всех грядущих невзгод. Под густой пеленой тумана оврага видно не было, и лишь по озеру туман стелился лёгким рваным одеялом. Вокруг было зловеще красиво и тихо, словно перед бурей, кровавый рассвет обжигал своими лучами макушки деревьев, прорываясь сквозь лес языками пламени восходящего солнца. День набирал свою силу, неумолимыми шагами отсчитывая время бытия жизни, которая идёт своим чередом не зависимо от людей и их проблем…

Где-то к 12 часам дня, на другом конце села, там, где был штаб и проходила трасса на Москву, раздались выстрелы и взрывы. После короткой паузы, всё вновь возобновилось, свою силу стал набирать идущий там бой. Все бойцы притихли, вслушиваясь в шум, исходящий с другого конца села. Николай же, стал более пристально всматриваться в дорогу, которая скрывалась за озером. Примерно через пару часов рваная стрельба и разрывы снарядов затихли. Лейтенант послал в штаб гонца, узнать обстановку и доложить, что у них тут всё тихо.

Гонец вернулся очень быстро, и с сияющей улыбкой…

– Там наши немцам дали прикурить… Там два танка горят… Они хотели с ходу пройти… А наши им дали… Здорово ввалили…

Эта новость приподняла дух солдат, которые уже сами рвались в бой, сгорая от нетерпения. Ведь нет ничего хуже, чем ждать и догонять. После этой новости, Николай с ещё большим вниманием стал всматриваться вдаль, понимая, что немцы начнут искать обходные пути.

Примерно через час в другом конце села возобновился бой. Но в этот раз стали гораздо чаще слышаться разрывы от выстрелов немецких танков. Скорее всего, немцы обстреливали наши позиции, стараясь подавить огневые точки. Сразу после того, как танковые выстрелы прекратились, послышалась активная пулемётно-автоматная стрельба. Всё это продолжалось где-то часа два. После того, как бой стих, к лейтенанту прибежал связист с донесением, предоставить в распоряжение штаба 20 человек личного состава, которые были без оружия.

– А как же без оружия-то? – недоумённо переспросил Николай.

– Не волнуйся, там оружия теперь хватает, там у нас с бойцами теперь проблема, – зло отозвался связист.

Двадцать человек добровольцев нашлись сразу, даже пришлось отбирать. И уже после того, как отряд из двадцати человек скрылся в деревне, Николай подозвал Арташова.

– Ваня, чую пора и нам будет скоро в дело вступать, – немного нервничая от ожидания сказал Николай.

– Давай, выставляй своих ребят на позиции, и как только немцы подъедут на расстояние броска гранаты, пусть действуют… Только пусть не торопятся, а бьют наверняка…

Ждать немецкую разведку долго не пришлось. Примерно через полчаса после того как Иван со своими бойцами занял позиции в засаде, появились три мотоцикла с пулемётами и один бронетранспортёр. Остановившись у озера, они стали рассматривать в бинокль подступы. Не усмотрев ничего подозрительного, двинулись дальше по дороге вдоль оврага, к разрушенному мосту. Мотоциклы впереди, бронетранспортёр замыкающим.

Как только мотоциклы поравнялись с теми, кто сидел в засаде в овраге, в них полетели гранаты. Два мотоцикла перевернуло взрывом точного попадания, один успел развернуться и по большой дуге уйти в поле, правда, потеряв пулемётчика. Из бронетранспортёра стали беспорядочно стрелять из пулемёта, включив задний ход. Те бойцы, которые были приставлены охранять своим огнём находившихся в засаде, добивали меткими выстрелами раненых мотоциклистов. Арташов же, не дожидаясь отступления противника, выскочил из оврага, схватил отлетевший от мотоцикла пулемёт, и дал несколько очередей по уцелевшему мотоциклу. Однако тому удалось уйти, так же как и бронетранспортёру.

Радость победы первого боя воодушевила молодых ребят неимоверно, в окопах царила детская радость, как на футболе, после забитого гола. Да и улов оружия был хорош, один пулемёт и четыре автомата. Ещё один пулемёт был испорчен взрывом, зато были взяты запасные к нему ленты.

Где-то через час после этой вылазки, с другой стороны села вновь послышались выстрелы немецких танков, но этот обстрел был недолгим. А вскоре, на село стала спускаться ночь, укрывая поле боя своим мраком. Заканчивался ещё один день на планете Земля, в котором русские солдаты выстояли, готовясь к новым сражениям.

С наступлением темноты Николая вызвали в штаб.

– Ну что лейтенант, с боевым крещением тебя, – не дав отрапортовать Николаю, сказал командир полка.

– Слышал с твоей стороны выстрелы и разрывы гранат.

– Да так, разведку немецкую немного пугнули, было три мотоцикла и бронетранспортёр.

– И что, постреляв ушли?

– Так точно товарищ комполка… Ушли… Да не все… Два мотоцикла мы подорвали…

На усталом лице командира промелькнуло удивление и искорка радости.

– Вот это рязанцы! Вот это молодцы… Да я собственно говоря от вас ничего иного и не ожидал… Вот мне и замполит о тебе хорошо отзывался…

Тут правда, командир полка как-то погрустнел и взмахом руки позвал Николая за собой. На импровизированной кухне уже был накрыт стол.

– Садись, поедим, наверное, ещё не успел поужинать?

– Так точно, не успел…

Майор налил в три стакана водки из фляжки и на один положил ломоть хлеба. Затем посмотрел на молодого лейтенанта мокрыми от слёз глазами, и глотая подступивший к горлу ком сказал:

– Давай помянем моего друга Николая Дёмина, геройски погибшего сегодня, защищая Родину с оружием в руках… Светлая тебе память замполит…

И командир выпил залпом полный стакан водки. Затем, сделав паузу, задержал дыхание, проглотил подступивший комок и закусил огурцом…

Николай, никогда до этого не пивший такими дозами, предпринял над собой внутреннее усилие и выпил стакан так же залпом… После чего тут же запил водку водой, вовремя протянутой ему командиром. Выпив воды, он набросился на еду, как будто сто лет не ел. Командир по-отечески посмотрел на голодного лейтенанта, и стал наливать по второй.

– Юрий Петрович… Товарищ майор… Мне чуть-чуть… Я не пьющий…

– Ладно… Чуть-чуть, так чуть-чуть… Но за твой первый бой выпить нужно обязательно…

Тут в помещение вошёл начальник штаба.

– О, Пётр Иваныч, присаживайся с нами, – позвал начштаба командир, достав ещё один стакан из стоящего рядом шкафчика.

– Тут наш Николай Варламов два немецких мотоцикла уничтожил, так что надо выпить за его почин…

– Ну, за почин, так за почин – отозвался начштаба, взяв в руки стакан.

Они выпили. Николай закусив, чуял, что с непривычки может от такой дозы быстро запьянеть, и стал быстро докладывать обстановку начальнику штаба, после чего, попросил отпустить его к своим бойцам. Командиры держать лейтенанта не стали, дав ему с собой огурцов и картошки. На прощание комполка сказал:

– Ну ты там меня не подведи… Держись…

Николай проснулся от взрывов. Спал он одетым, поэтому собираться быстро не пришлось, вскочив с кровати и одев портупею, лейтенант выбежал на улицу. Было уже светло, солнце висело над лесом. Николай взглянул на часы, которые показывали: 10-05. В небе слышался визг падающих бомб.

– Значит ровно в 10-00 немцы начали свой бомбовый налёт. – Мелькнуло в голове молодого человека, который бежал к своим солдатам на позиции.

Налёт длился недолго. Однако передышка, после бомбёжки была лишь минут десять, после чего заухали танки и на другом конце села вновь начался бой. Ещё минут через тридцать, на горизонте за озером поднялся сплошной стеной столб пыли.

– Танки – промелькнуло в голове Николая.

– Танки… Танки… – пронеслось по окопам как эхо!

На поле выезжало восемь немецких танков.

– Арташов! – крикнул Николай.

Иван вырос возле него, словно из-под земли.

– Давай, занимай со своими ребятами позиции в овраге, и дай им в помощь автоматы.

– Можно я сам займу позицию с пулемётом у моста?

– Можно… – тут же отозвался Николай.

– И ещё… – Николай замялся, не зная, что сказать, но понимал, что сказать что-то нужно:

– Ваня, ты там не лезь сломя голову на немцев, и если увидишь что тебя засекли, смени позицию… И ещё… Если что, ты старший…

– Да ладно… Мы их сегодня 5:0 сделаем… Вот увидишь командир… Не будь я центрфорвард…

– Нет… Сегодня ты играешь на фланге, – улыбнулся Николай, глядя на постоянно весёлого Ивана, от его улыбки ему самому стало веселей.

– Ну давай, ни пуха, ни пера…

– К чёрту! – отозвался Иван, созывая своих подрывников…

Пока танки выходили на поле, разворачиваясь и становясь в боевую шеренгу, отряд успел занять свои позиции. Николай ещё раз крикнул всем, чтобы без команды не стреляли и не высовывались.

Немецкие танки, распределившись по фронту, двинулись к оврагу. Не доходя оврага, примерно метров за сто, они начали обстреливать позиции нашей обороны, но ведя огонь наугад. Со стороны обороняющихся не было произведено ни одного выстрела, что очень смущало противника. Но вот один танк двинулся к мосту, при этом, ведя плотный, но беспорядочный огонь из пулемёта. В десяти метрах от взорванного моста танк остановился. И в этот момент в него полетели с двух сторон гранаты.

Раздалось четыре последовательных взрыва, после чего из танка вырвался чёрный дым. Почти тут же из люка вылезли два немецких танкиста. Но, не успев спрыгнуть с кабины, были срезаны пулемётной очередью Арташова. Остальные танки тут же открыли огонь из пушек и пулемётов по краю оврага и по мосту. Однако чёрный дым подбитого немецкого танка мешал прицельной стрельбе, так как ветер сносил его в сторону немцев. Возникла небольшая пауза, во время которой, скорее всего, немцы по рации координировали свои действия с командованием.

Минут через двадцать, самый ближний к лесу танк двинулся в чащобу, скрывшись за деревьями. Ещё минут через тридцать, он появился вновь на поле, заняв своё место рядом с танком, стоявшим позади всей шеренги.

– Наверное поехал докладывать начальству, что лесом не пройти, – подумал лейтенант.

Так оно и произошло, из танка высунулась голова, и прикрываясь люком, что-то докладывала другой голове, торчащей из другого танка. В возникшей относительной тишине, было слышно, как на другом конце села идёт ожесточённый бой. Николай посмотрел на часы: 12-42.

Через некоторое время Николай вновь посмотрел на часы: 12-53. Прошло ещё время, показавшееся ему невероятно долгим, и он вновь взглянул на часы: 13-13.

– Надо же, всего тридцать минут прошло, а как будто три часа, – подумал Николай, но не успел он закончить свою мысль, как из-за озера показались грузовики.

Два… три… четыре… пять… шесть… семь…

Не доезжая до танков метров триста, грузовики остановились, и из них стали выпрыгивать немецкие солдаты. Самый ближний к пехоте танк двинулся к краю озера, решив пройти под прикрытием пехоты между кустарником и озером, выбрав как раз самое слабое место в обороне русских. Он плавно сползал с пологого обрыва оврага, прижимаясь ближе к озёрной глади воды. Шеренга пехоты уже разворачивалась за его спиной, хотя из некоторых грузовиков солдаты ещё только выпрыгивали.

Николай дал команду: Огонь!

Старенький Максим Василия и Степана разрезал своим рокотом пространство, отсекая пехоту от танка. Некоторые меткие выстрелы из винтовок стали прорежать ряды наступавших немцев, и те попятились, не ожидая такого меткого и плотного огня.

Так же неожиданно, для спустившегося в овраг танка, из кустов терновника в него полетела пара гранат. Но взрывы прогремели рядом с танком не причинив ему особого вреда, однако, по всей видимости, оглушив экипаж. Танк стал резко разворачиваться в сторону озера, стараясь отойти подальше от кустов, по отношению к которым находится боком, и попал в трясину ручья, начиная потихоньку вязнуть в озере, закапываясь ревущими треками всё глубже и глубже. Через несколько минут он заглох, а из него попрыгало в воду три танкиста. Двоих меткие русские ребята уложили, а один всё же доплыл до своих, уйдя из-под огня.

Практически в это же время, все немецкие танки ударили по нашим окопам, ведя прицельный огонь из всех орудий и пулемётов. Один из снарядов разорвался прямо в трёх метрах от окопа Николая, оглушив и накрыв его толстым слоем земли. Некоторое время он лежал, не шевелясь, оценивая свои внутренние ощущения, стараясь определить, ранен он или нет.

– Вроде нигде не липко, и ничто не болит, кроме головы, – подумал Николай, стряхивая с себя землю и приподнимаясь из окопа. Но высунуться ему не удалось, ещё один взрыв, раздавшийся совсем рядом, накрыл его очередной порцией земли. И вновь он выключился из боя на некоторое время.

А между тем, немцы, придя в себя от неожиданного огня русских, развернулись в плотную шеренгу и вновь двинулись в сторону оврага, поддерживаемые огнём из танков. Пулемёт Василия и Степана косил пехоту, как мог, но вскоре затих, накрытый плотным пушечным огнём.

Очнувшийся от ударной волны Николай, вновь стряхнул с себя землю и посмотрел на часы: 14-55.

Разрывы стихли, выстрелы слышались лишь автоматные, но вот раздался взрыв гранаты… Потом ещё одной… И ещё… По всей видимости бой шёл уже в овраге, а вот и стали раздаваться одиночные выстрелы рядом с ним. Лейтенант вытиснулся из своего разрушенного укрепления и осмотрелся. Половина его ребят были уже мертвы, из окопов торчали руки и ноги бойцов, накрытых, как и он, орудийным огнём танков. Лишь кое-где высовывались головы, ведя огонь по немецкой пехоте, которая уже спустилась к ручью, а возле озера, даже перешла через него.

Вдруг, неожиданно для Николая и для немцев, им во фланг из-под моста ударил пулемёт, кося врага словно косой, из терновника с другой стороны, так же ударила автоматная очередь, срезав нескольких немцев, стоящих ближе всего к кустам. Немцы дрогнули и бросились бежать, попав под перекрёстный огонь. И вновь по позициям русских ударили танки. Но этот обстрел был не долгим, по всей видимости, лишь как поддержка для отступавшей пехоты. Через пять-семь минут всё стихло.

Николай вновь посмотрел на часы: 15-22.

– Надо же, чуть больше трёх часов повоевали, а половина ребят уже больше никогда не увидят своих родных… Ну разве что, на небесах… – с грустью подумал Николай, обхватив голову руками, которая гудела как улей встревоженных пчёл.

Николай собрался с силами, и вырвавшись из земляного плена, рванул к окопу что был чуть ниже и справа от него. Прыгнув в окоп, он немного выждал, а потом огляделся. В окопе лежали три его бойца, и все мёртвые, у одного из них, скорее всего осколком, была оторвана рука по самое плечо. Николай осмотрел оружие и боеприпасы: три винтовки, одна разбита, и 13 патронов…

– Хорошее число! – почему-то мелькнуло в голове у Николай.

– Моё любимое… Я ведь родился тринадцатого…

В этот момент к нему в окоп прыгнул кто-то сзади, уткнув его лицом в мёртвого солдата. Николай с разворота, не видя куда, но ощущая присутствие чьего-то тела, ударил локтем, и обернулся. Локоть пришёлся прямо в живот Василия, который запрыгнул к нему в окоп.

– Вася, извини… – Николай всем сердцем обрадовался его появлению, думая, что тот уже погиб. – Это я от неожиданности.

– Да ничего – процедил от боли сквозь зубы пулемётчик…

– Это не пуля… Жить буду… Правда наверное, недолго…

– А Степан жив?

– Нет… – приходя в себя от удара, с горечью в голосе отозвался Василий.

– Немецкие танки нас накрыли…

Лейтенант выглянул из окопа. Немцы перегруппировывались, готовясь к новой атаке, и явно желая занять село до темноты. Танки молчали. Николай повнимательнее осмотрелся вокруг, насчитав примерно 15 живых бойцов. На другой стороне оврага и в самом овраге убитых немцев было гораздо больше. Вдруг, один немецкий грузовик с солдатами, объезжая по полю свои танки двинулся в сторону леса, где выгрузил порядка двадцати солдат и поехал обратно. Встав в полный рост из своего окопа, Николай крикнул:

– Всем кто ещё жив, поочерёдно рассчитайсь!

– Первый – раздался голос слева…

– Второй – послышалось из того же окопа…

– Третий – послышалось уже справа…

– Четвёртый… Седьмой… Десятый… Двенадцатый… Пятнадцатый…

– Шестнадцатый – крикнул сидящий рядом Василий…

– Семнадцатый – после некоторой паузу, прокричал из-за моста Иван.

– Жив центровой… Жив! – вскричал радостный голос внутри Николая!

– Получается что наши потери не такие уж и большие, учитывая двух ребят, что сидят в засаде у леса… Но им сейчас будет несладко… – пришло в голову лейтенант, учитывая что там высадились немцы.

Он во всё горло крикнул Арташову:

– Ваня, поддержи ребят у леса, там немцы подступают…

– Сделаем! – эхом отозвалось откуда-то издалека Иван…

– Так Василий, у нас две винтовки, 13 патронов и один «ТТ»… Тебе – 8 патронов, мне – 5.

– А потом??? – в голосе Василия не было трагизма, но чувствовалась тревога.

– А потом видно будет… Тут загадывать на пять минут вперёд нельзя, а ты говоришь потом… Слышишь, наши там ещё воюют, не уж-то мы побежим…

– Да вроде как про «Побежим» разговора не было… Просто, что потом делать будем, когда патроны кончаться, уж больно сдаваться не хочется…

– А… Ты вот про что? – Николаю даже стало стыдно за самого себя, что он не о том подумал…

– Там посмотрим… Вон глянь, сколько ты из своего пулемёта немцев положил, весь берег усеян… Ну добавишь ещё восьмерых к этому счёту… Думаю, большего желать нет смысла…

И уже стараясь поднять боевой дух товарища, добавил:

– А если исходить чисто из математических расчётов, то думаю что у каждого по пять патронов точно осталось… Итак: 17х5 = 85… Мне кажется, что у немцев такого количества солдат уже не осталось…

Николай попытался улыбнуться, но не смог… Какой-то нехороший ком подступил к горлу, когда он представил что у них кончились патроны и что их действительно могут взять в плен… Но додумать ему не дали немцы, ударив из всех своих стволов и пойдя в атаку…

Свои восемь патронов Василий использовать не успел, уложив трёх немцев на подходе к ручью, он сам получил осколок в голову, сделав всего пять выстрелов.

Николай бил наверняка, стараясь прицелиться точнее, и не дёргая курок, как учили в училище. Своими пятью патронами и тремя из винтовки Василия, он уложил шесть немцев. Где-то у леса слышались выстрелы и рокот пулемёта, но вскоре всё стихло…

А перед ним, немцы перешли ручей и уже поднимались в горку, всё ближе подступая к его окопу, вскоре совсем стихли одиночные винтовочные выстрелы, а были слышны лишь короткие автоматные очереди…

Николай, выпустив из своего «ТТ» последний патрон во врага, и вдруг понял, что они не удержали села!

Его вдруг охватило такое отчаяние, за то, что он обманул бабу Марфу и подвёл командира полка, и за то, что не сможет больше помочь своей Родине… Николай посмотрел на часы: 17-13! Они смогли продержаться всего шесть часов… Он поднял голову к небу, и, глядя в голубую синь – перекрестился! И тут, в его голове что-то щёлкнуло, а внутри появился какой-то дикий прилив Ярости и Силы. Словно из неоткуда, в глубине его Души, раздался тихий, но в тоже время чёткий и властный голос замполита: «Мёртвые сраму не имут…»

Николай ещё раз взглянул в глубину голубого неба, как бы пытаясь унести эту синь с собой… Небо, словно слилось с синевой его глаз, проникнув своей лёгкостью в его сердце… И у него выросли крылья за спиной… А на сердце вдруг стало так легко, как никогда в жизни…

– А ведь Душа действительно бессмертна! – подумал Николай Варламов.

Сорвав с себя верхнюю одежду, он выскочил из окопа, и, сжимая в руке черенок сапёрной лопатки, словно Пардус бросился на врага...

Сентябрь 1992 года. Гамбург. Тихое кафе на окраине города

Семидесятилетний Курт Лёве пил чай, одиноко сидя в уголке типичного немецкого кафе, и глядя, как молодые парочки за столиками о чём-то весело беседуют. Вот развязный молодой араб лапает немецкую девушку прямо за столиком, а она даже и не пытается его одёргивать. А вот в кафе вошла ещё одна молодая парочка – негр и славянка, уж слишком она была хороша для немки. За окном промелькнула компания турецких рабочих, шедшая из порта. А за барной стойкой стоял молодой парень с серьгой в ухе, внешний вид которого говорил о его нетрадиционной половой ориентации…

– Да… – подумал Курт – Как всё изменилось в этой жизни… И за что мы только воевали…

И тут он вспомнил свой первый бой в 1941 году, когда его, совсем ещё молодого, отправили воевать в Россию, а точнее в СССР… Какая же это была страшная война… бессмысленная и жестокая…

– И где теперь тот СССР… Который победил в той войне… И где та Германия, которая в ней проиграла… Верно говорят Мудрецы, в войне нет победителей… Есть лишь те, кто потерял мало, и те, кто потерял много… – промелькнуло в голове старика.

Их НЕТ! Ни СССР, ни ГЕРМАНИИ!!!

Есть одни лишь евреи, арабы, турки, курды, негры и это немецкое чувство вины перед другими народами, выразившееся в непонятном слове – толерантность…

Подумав об этом, Курт аж сплюнул… А в голове промелькнул ужас первого боя, когда он был ранен, и на память о котором у него остался на левой щеке страшный шрам… Такой же страшный, как глаза того молодого солдата, от которого он получил на память этот шрам, и прозвище на всю жизнь – Шрам…

Он будет помнить тот день своей жизни всегда и до мельчайших подробностей, во-первых, потому, что это был его первый бой, а, во-вторых, тот русский солдат фактически спас ему жизнь, ведь с этим ранением он провалялся в госпитале, пока его сослуживцы умирали от пуль русских солдат и от морозов русской зимы…

Он вспомнил, как в сентябре 1941 года, они подъехали к какому-то населённому пункту, название которого он не запомнил, так как оно трудно выговаривалось, и где их колонну обстреляли русские орудия…

Потом их часть попыталась выбить русских танковым лобовым ударом, но не получилось. Потеряв много танков и живой силы, командование решило пойти в обход, куда их и послали…

Пока они высаживались из машины, те, кто подъехал первыми уже пошли вперёд, в атаку, приняв на себя шквальный огонь русских. Правда, танки немного приглушили огневые точки врага, но те сопротивлялись с отчаянием обречённых, воюя до последнего патрона…

Когда он думал, что всё уже кончено и сопротивление русских подавлено, когда с их стороны стих последний выстрел… Вдруг случилось невероятное… Из окопа выскочил молодой лейтенант, как потом оказалось, командир этого небольшого отряда, и с сапёрной лопаткой в руках ринулся на них с невероятной яростью Рыси…

Очередное воспоминание того случая, заставило Курта передёрнутся всеми внутренностями, отчего по спине пробежали мурашки, а шрам на его щеке побагровел…

Он вспомнил глубокие синие глаза того лейтенанта, наполненные такой яростью, что Курт окаменел, не в силах нажать на спусковой крючок своего автомата. Голый торс русского солдата, на котором просматривались все складки мощного пресса, перемещался от одного немецкого солдата к другому со скоростью и прытью дикой кошки, а сапёрная лопатка, как продолжение его руки, словно секира, крушила всё что попадалось под её лезвие… Его коротко стриженные русые волосы были почти полностью седые, сверкая в лучах заходящего солнца каким-то мистическим кроваво-серебристым блеском, словно это был не человек, а сама смерть, вставшая из земли в виде этого русского воина…

Перед глазами Курта, вот уже в который раз, словно вживую, мелькнула насмешливая улыбка того солдата и лезвие сапёрной лопатки… Курт вновь почувствовал боль в левой щеке, и его лицо искривилось в страшной гримасе… Посмотревший на него в этот момент негр, вдруг в страхе отвернулся, и предложил своей девушке славянке уйти…

Потом в госпитале Курту сказали, что им противостояло всего 40 русских солдат, именно столько нашли мёртвых тел…

Ещё он вспомнил, как отправляя его в госпиталь, один из его сослуживцев сказал:

– Курт! Ты везунчик… Этот русский покрошил как капусту пятерых наших, а ты живой… Ну, подумаешь, пол лица нет, зато живой… На, возьми на память, как талисман…

И он протянул ему военную книжку русского Воина Духа, на которой было написано: Варламов Николай Фёдорович…