Тайга. Место первой ночёвки экспедиции после выезда из посёлка Верх-Гутары. Фото предоставлено А. Домнич — волонтёра музея-филиала

За неделю изыскатели перевалили через основной хребет Восточного Саяна и начали спускаться долиной реки Казыр, исследуя километр за километром её берега, броды, породы, образующие склоны долины.

«Непутёвая» река Казыр. Фото предоставлены А. Домнич —волонтёра музея-филиала

В густой тайге с обилием завалов дорогу всё чаще приходилось буквально прорубать топором. В день группе удавалось пройти не более 9–10 км. К тому же совершенно не было мха, и кормить оленей было нечем. 12 октября стало ясно, что берегом дальше не пройти. Изыскатели решили отправить оленей с проводником назад, срубить плот и двигаться дальше по воде. С проводником А. Кошурников отправил домой письмо жене, в котором написал, что вернётся к 25 октября.

Контрольные сроки истекли, начался ноябрь… Вестей от тройки изыскателей не было. Начались поиски экспедиции. Самолёты снова и снова повторяли в небе над Саянами извилистую линию Казыра. Друзья пропавших и охотники, живущие на Казыре, организовали наземные поиски. Следов пропавшей экспедиции было много: в одном месте — затёс, в другом — кострище, ещё в одном — плот, застрявший в камнях.

В начале показалось, что экспедиция погибла в пороге Щеки — бешеная вода вздыбила найденный плот на острых каменюках, и он стоял в крутом наклоне, намертво вмёрзнув в лёд. Целым из такого пекла не вылезешь! Однако ниже порога раскопали под снегом остатки костра и свежие пни — следы строительства нового плота. И он был позже обнаружен, но уже в Китатском пороге…

Верхне Китатский порог. Фото предоставлены А. Домнич —волонтёра музея-филиала

Потом затеси исчезли. На деревьях, растущих по берегам Казыра, не было ни одной меты. А вскоре наткнулись на странную находку: над заметной скалой были подвешены к вывороту кедра мешки. Их сняли. В них были образцы камней, замёрзшее оленье мясо, дробь, соль, телогрейки. Почему всё это оставлено? Перерыли всё — никакой записки. Потом поисковый отряд нашёл в долине ещё несколько стоянок экспедиции. Ниже Базыбая под глубоким снегом дорылись до последнего лагеря. Больше следов найти не удалось.

Казыр. Порог Базыбая. Фото предоставлены А. Домнич —волонтёра музея-филиала

От этого места до деревни оставалось 52 км. Казалось, что такое расстояние экспедиция могла пройти при любых обстоятельствах. Около месяца продолжались поиски. Когда пришёл приказ «…Всем поисковым отрядам вернуться. Необходимо выходить из тайги, ожидается метель», поиски прекратились.

Погибшая экспедиция или предатели Родины?

Участников экспедиции объявили предателями Родины.

Прошло около года, наступила осень 1943 г. Однажды рыбак Иннокентий Степанов «проходил» левым берегом на лодке к Базыбаю. Вдруг он остановился — сквозь воду виднелся листок бумаги, прилипший к камню. «Наверное, кто-нибудь из охотников тушёнку раскрывал», — предположил Степанов, но всё же внимательно осмотрел дно реки. Неподалёку в прозрачной струе трепетал ещё один такой же листок.

Старик подплыл ближе к берегу и отшатнулся — на мелководье в прибрежных кустах лежал полузанесённый песком человек. Лица́ нельзя было различить. Сквозь воду хорошо был виден форменный синий китель. Старик выбрался на берег, предусмотрительно поставил вешку, на кустах ольшаника сделал заметную вязь. На следующий день он приплыл к кедровому острову со своими товарищами. Решили сообщить о находке в г. Артёмовск, собрали листы бумаги, просушили их. Это оказались останки А. М. Кошурникова и его дневник.

Дневник как вестник трагедии

Именно дневник рассказал нам о том, как героически боролись с суровой природой трое изыскателей. Ценой каких нечеловеческих усилий одолевали они самые опасные места, пройдя по тайге 180 км. И как трагический случай оборвал их путь, когда до человеческого жилья оставалось совсем немного…

В последние дни октября положение экспедиции особенно осложнилось. Уже несколько раз их останавливали ледяные непроходимые перемычки. Приходилось перетаскивать поклажу до чистой воды и строить новый плот. И всё-таки они продолжали вести наблюдение, делать записи, прикидывать — как и где лучше проложить трассу, чтобы сократить протяжённость пути и затраты труда будущих строителей.

«11 октября. Воскресенье.

Ночёвка на левом берегу Казыра примерно против пикета 2655. Прошли за день километров 9–10, но со сплошной рубкой. Километров 8 рубил я, пока не устал, потом меня сменил Журавлёв.

На всём протяжении левобережного хода имеется надпойменная терраса, удобная для проведения железнодорожной линии. Встречаются два или три небольших скальных мыска, которые пройти не представляет никакого труда. Терраса сухая, сложена тощими суглинками или суглинками с галечниками. Незаметно перешли в зону изверженных пород. Каледонские интрузии в нескольких местах прорезают кембрийские известняки, основную горную породу Казыра. Где проходит контакт — не проследил.

Завтра отправляемся на плоту, а оленей возвращаю обратно. Сухая пихта для плота есть».

Вот более детальный отрывок из письма А. Кошурникова жене, которое он отправил с проводником:

«Пользуюсь последним случаем написать тебе пару слов. Нахожусь в 15 км ниже слияния Правого и Левого Казыра. Отправляю письмо с проводником, хотя уверен, что придёт оно после моего приезда. Хотел проехать насквозь на оленях, но отказался от этой мысли, так как нет корма и дороги. 25 октября рассчитываю быть дома. Едем втроём — Журавлёв, Стофато и я. Плохо, что нет геолога. С производственной точки зрения он был бы полезнее, чем сметчик Стофато.

На изысканиях перевала получил положительный результат. Очень был бы доволен, если бы на будущий год мне дали эти изыскания как предварительные. Очень тут интересные места, есть над чем поработать. Не скучай, скоро увидимся. Если меня долго не будет, то жди спокойно — не раз я выходил из тайги даже среди зимы. Не могу я погибнуть, у меня слишком большая жажда жизни…»

Только из самых последних записей видно, что положение экспедиции очень плохое, почти безысходное. Идти пешком нельзя — снег 80 см, бурелом. Нет другого выхода, как плыть на плотах, хотя это адский труд, потому что ледяные заторы, перемычки слишком уж часты, и к тому же постоянно подстерегают опасности: бурная, быстрая река может слишком неожиданно вынести к ледяному затору.

«Навстречу жизни». Картина Г.А.Фролова. Фото предоставлены А. Домнич —волонтёра музея-филиала

«15 октября. Четверг.

Ночёвка на левом берегу Казыра на пикете 2385. День не обошёлся без приключений. Выехали в 8 часов 30 минут. Прошли две шиверы благополучно, а на третьей сели, да так плотно, что пришлось всем лезть в воду и по пояс в воде сталкивать плот. Ванна не особенно приятная. Протолкали почти два часа, а потом спустили ещё через две шиверы и вылезли на берег для капитальной сушки. Просушились 3,5 часа и поплыли дальше. Прошли благополучно ещё четыре шиверы.

Эти аварии нельзя приписать моему неумению водить плоты. Единственная причина — слишком мало в реке воды. Будь её сантиметров на 10 больше, и всё обошлось бы благополучно. Сегодня во время аварии подмочили сухари и соль, остальные продукты в порядке. Сейчас соль сушим, а сухари положил морозить. По ночам настолько холодно, что застывают в тихих местах большие забереги и днём не оттаивают.

Сегодня весь день температура ниже нуля. Выпавший вчера снег в лесу не растаял…

Прошли Прорву. От Катуна до Прорвы Казыр имеет очень большое падение, частые перекаты, чередующиеся с глубокими плёсами, глубина которых достигает 6–7 м. Перекаты имеют падение до 1,5–2 м на протяжении 50–70 м.

Образуется стремительный поток, очень опасный в малую воду из-за крупных камней, разбросанных по руслу…»

«23 октября. Пятница.

Весь день делали плот. Леса под руками нет, приходится рубить далеко от берега и на себе таскать брёвна, а кедровые брёвна очень тяжёлые…

Всего по Казыру на сегодняшний день пройдено 100 км, из которых 64 на плоту и 36 на оленях. Эти расстояния, конечно, по трассе.

Сегодня вечером починка одежды. У всех что-нибудь да надо починить — у кого обувь, у кого одежду. Рвётся очень сильно да вдобавок у костра горит ночью. Почти каждую ночь погорельцы. В частности, вчера ночью прогорели у Алёши ватные брюки, а у меня стёганка. Чувствуется общее утомление у ребят, да и у меня тоже. Правда, никто об этом не говорит, однако заметно. Я тоже что-то начал сдавать, нет уже той неутомимой энергии, которая была раньше. Очевидно, сказываются годы».

Предсмертная записка…

Последняя запись в дневнике Кошурникова была сделана 3 ноября 1942 года:

«3 ноября 1942 г…. Пишу, вероятно, последний раз. Замерзаю. Вчера, 2 ноября, произошла катастрофа. Погибли Костя и Алёша. Плот задёрнуло под лёд, и Костя сразу ушёл вместе с плотом. Алёша выскочил на лёд и полз метров 25 по льду с водой. К берегу добраться помог я ему, но на берег вытащить не мог, так он и закоченел наполовину в воде. Я иду пешком. Очень тяжело. Голодный, мокрый, без огня и пищи. Вероятно, сегодня замёрзну».

Последняя страничка из дневника Кошурникова. Фото предоставлены А. Домнич —волонтёра музея-филиала

Кто виноват?

Только ли трагический случай с плотом явился основной причиной гибели изыскателей? Очевидно, что подготовка к экспедиции не могла не сыграть своей роли. А ведь подготовка осуществлялась в тревожном, огневом 1942 году. Наш народ накапливал силы, чтобы сломить хребет фашистскому зверю. Стальной пружиной напрягся фронт к осени, когда вместе со всей армией под Сталинградом насмерть встали полки сибирских стрелков. Среди них были и те, кого лично знали А. М. Кошурников, К. А. Стофато и А. Д. Журавлёв. Но Родине надо было, чтобы в это грозное время людские ресурсы устремлялись не только на запад, к фронту, но и на восток — в горы и тайгу. И вместе со своим народом изыскатели, «разведчики будущего», несли свою тяжёлую ношу войны.

Сборы экспедиции начались ещё в конце августа, но выйти в путь удалось только лишь 5 октября.

Задержку вызвали особые строгости военного времени. Экспедиция должна была работать вблизи государственной границы, необходимо было получить множество «ненужных бумажек» — пропусков в пограничный район, которые оказалось достать не просто. При этом не могло быть и речи о том, чтобы получить разрешение на пользование рацией.

За время подготовки и согласований сильно испортилась погода, наступали холода, близилась суровая сибирская зима. Отказаться от поездки было для изыскателей немыслимо. Ведь беззаветная преданность своей Родине побуждала людей отдавать все свои силы и знания во имя спасения нашей страны, народа от фашистской Германии. Самоотверженный труд,«не на жизнь, а на смерть», необходимость хоть что-то сделать ради спасения страны каждый считал своим долгом.

Из дневника Кошурникова мы можем сделать вывод, что оснащение экспедиции было совсем скудным:

«3 октября.

Для поездки имеем весьма ограниченное снаряжение. Продовольствие: сухарей 30 кг, хлеба 20 кг, крупы перловой 5 кг, масла 2 кг, сахару 4 кг, соли 7,5 кг, табаку 1,3 кг, чаю 100 г, спичек 50 коробок, спирту 750 г, омуля 2,3 кг, перцу 200 г, лаврового листа 3 пачки, луку 1,5 кг, мыла 0,5 кг и кусок туалетного, мяса солёного возьму на дорогу в колхозе 5 кг.

Имею ружье 12-го калибра, при нём патронташ заряженных патронов, 400 г пороху и 2 кг дроби.

С одеждой благополучно. Нет палатки — не дали в Новосибирске. Спальные мешки не беру сам — громоздко. Очень плохо с мешками. Из Новосибирска не получил ни одного мешка. Не знаю, как буду вьючить. Имею 1 топор, 1 пилу поперечную, 1 долото, 4 ножа, 1 кастрюлю (котелков и вёдер в Новосибирске не дали), 2 кружки, 2 ложки. Имею 4,5 кг манильского каната (40 метров).

Нет остроги и „козы", возможно, из-за этого придётся немного поголодать, так как на охоту я не особенно надеюсь».