Мы завели собак для того, чтобы дружить. Но получается, что и для здоровья тоже. Ведь мы выгуливаем их утром и вечером. Хотя, трудно теперь сказать, кто кого выгуливает.

Амур – шикарный красавец: высокий в холке, широкий в груди, на больших мощных лапах, глаза блестят, клыки чищены у ветеринара, шерсть лоснится, весь черный с белоснежной манишкой. Аркаша ведет его на поводке. Следом на коротком расстоянии несется вприпрыжку, еле успевает, торопится маленькая беспородная собаченька Дуня, которую мы подобрали на проселочной дороге полуслепым щенком. Дуня – размером с мою туфлю. Она парусит ушами, заплетается лапами, спотыкается, переворачивается, но изо всех сил старается не отставать. Она тоже гуляет с хозяином Аркашей – «Да, папа?» – всем своим видом демонстрирует она.

Амур следует чинно, осознавая свою красоту, силу, благородство, и оставляет вокруг щедрые знаки внимания – на деревьях и столбах, на каждой изгороди: «Респек­та­бельный молодой господин без в. п. желает познакомиться с серьезными намерениями».

Дуня трусит, задыхаясь, вывалив розовый язычок. Она подбегает к объявлению Амура, насупив мордочку, внимательно читает по слогам и тоже пишет: «Сабаки! Ухадити нимедлина! Он – мой. Писала Дуня».

На обратном пути у нашей калитки Амур оставляет коротенькое сообщение: «Здесь живет Амур, сын Юкона и Мэри-Камы, трехкратных чемпионов Европы среди ездовых собак». Утомленная пробежкой Дуня исхитряется и под объявлением Амура ставит точку: «И Дуня тожы».

***

В кустах сирени под нашими окнами живут воробьи. Собаки с ума сходят, когда воробьи начинают скандалить.

– Молчать! – командует Амур, – всем молчать, я сказал.

– Да! Молчать! – подтявкивает Дуня. – Тишина!

А воробьи все равно орут. Но среди них есть один, я его узнаю по голосу, он кричит, что вроде бы жил в другой стране, среди красивых сре­ди­зем­номорских птиц. Он там, конечно, тоже был воробьем, но другим.

Он брезгливо морщит клюв, мол, как вы тут вообще живете, фу! И выделяется среди местных воробьев акцентом. Нет, по-тамошнему он петь так и не научился, но вот средиземноморский акцент приобрел. Все воробьи кричат «чив‑чив!» А этот как-то лениво и не ритмично: «чыыв, чыыыв»…

Вчера он сел на нижнюю ветку, зазевался, и Амур клацнул зубами практически по его крылу. Воробей расскандалился, и никакого акцента. Никакого акцента совсем! Как был деревня, так и остался.

Марианна Гончаров