09:07 Дети индиго в России - Под парусом мечты |
|
С Ромой, сыном доцента Александра Плякина, моего коллеги по институту и бессменного «командора» всех экспедиций «Волжского плавучего университета», я познакомился по просьбе его отца. «В классе он, словно изгой, – сетовал Александр Валентинович. – Прямая моя противоположность. Не знаю, что делать, хоть переводи его в другую школу…» Для меня это было сигналом – многие «индиго» не вписываются в общий ряд. Однако Александр, оказывается, вообще ничего не слышал о такой проблеме – дети индиго. Пришлось вкратце просветить. Естественно, он задумался и предложил поговорить с отроком – надо же как-то определяться с переводом в другую школу да заодно и с Ромкиным характером тоже. Некоммуникабельность сына… Конечно, удивишься такому, потому что для меня сам Александр Валентинович был и остается образцом общительности и дружелюбия. Я много раз плавал с ним на корабле «Шторм» по Волге и могу судить о его качествах. К тому же эти задатки характера подтверждались настолько сильным примером, что подобный не каждому в жизни удается и тем более далеко не всем по зубам. Дело в том, что Александр Плякин в свое время участвовал в кругосветном плавании на яхте «Икар», первой подобной «кругосветке» в тогдашнем Советском Союзе, и испытание выдержал. Представьте, читатель: жить и бороться за жизнь 325 суток на суденышке в 16 метров длиной и 4 метра шириной в составе семи человек экипажа!.. Без малого одиннадцать месяцев в замкнутом пространстве, с одними и теми же людьми, наедине с враждебной стихией… С этим путешествием вообще связана почти мистическая история. В детстве, играя в рыцарей, восьмилетний Сашок написал на своем «рыцарском» щите девиз: «Вокруг света»… Почему, с какой стати? Он до сих пор не может ответить на этот вопрос. Но факт остается фактом: много лет спустя кругосветное путешествие все же состоялось. Плякин написал об этом небольшую, но емкую книжку «За чертой большого круга», и она читается как захватывающее приключение. – Александр Валентинович, с чего началась ваша кругосветная эпопея? Вот так: захотелось – и вперед? – однажды пристал я с расспросами к 40-летнему коллеге. – Ну нет, конечно, – задумался он. До кругосветки я учился в Ленинградском гидрометеоинституте и в виде практики бывал в различных экспедициях по Северному Ледовитому океану. Плавал в море Лаптевых, видел природу Таймыра, был на островах Преображения, Полярном. Север оставил неизгладимое впечатление. Он гораздо красивее, чем, скажем, экваториальные широты Земли. Одни цветы-эфемеры чего стоят. Сумасшедшие запахи и поразительная стойкость! Мы снабжали приполярные станции топливом, продуктами, оборудованием. Очень интересные и волнующие были недели и месяцы. К примеру, тогда, в 1983 году, в море Лаптевых погиб затертый во льдах сухогруз «Нина Сагайдак». Такой непростой была ледовая обстановка. Могло бы и нас так же придавить… Правда, на Север мы, человек пятнадцать студентов, попали в виде ссылки за просмотр в общежитии какого-то «не того» зарубежного фильма. Ну и кто-то «стукнул» об этом... Другие ребята с нашего курса в то же время ходили за границу, побывали на Канарах, Мальдивах, кто-то даже на остров Пасху сподобился... А я тогда заболел Севером. – Вас, похоже, с самого детства влекла морская романтика? – Можно сказать и так. В выборе моей профессии «виноват» французский океанолог Жак Ив Кусто. Его фильм «Мир без солнца» просто потряс меня. Я тогда жил в Ростовской области в небольшом шахтерском городке, в степном краю, и моря в глаза не видел. И вдруг – подводный мир, такие краски, плавание с аквалангом – совсем иная жизнь! Надо сказать, у всех моих друзей по улице жизнь сложилась не лучшим образом – кто-то попал в тюрьму, кто-то спился, кого-то уже нет... А меня вел Кусто. Но в моей жизни еще были горы – одно время я очень увлекался альпинизмом. Побывал на 10 вершинах Кавказа. Теберда, Домбай, Цейское ущелье – там много троп исхожено. Кстати, увлекла меня альпинизмом девушка, с которой я дружил. Но пока я ездил в альплагеря и карабкался на вершины, она, увы, вышла замуж... – А вы, стало быть, с горя – в «кругосветку»?.. – Ну, нет, до «кругосветки» было еще несколько лет. После окончания гидрометеоинститута я два года работал в Калининградском институте рыбного хозяйства и океанологии. Полгода был в экспедиции в Атлантике, побывал на африканском континенте – в Анголе, Сенегале, Санта-Ме и других местах. И вдруг в институт приходит письмо из Николаевска, что на Украине. Некто Б.С. Немиров приглашал представителя науки в Первую российскую кругосветную экспедицию на яхте «Икар». Сообщалось, что кандидат должен быть: «молодым, немеркантильным, терпимым к отсутствию комфорта, опытным и знающим». Письмо было разослано во все океанологические институты страны. Я не раздумывал ни минуты: «Конечно, поеду!» Безусловно, тут сказались моя самонадеянность и полное незнание специфики яхтенных странствий. Я-то раньше только на больших кораблях плавал! Словом, если б мне сейчас предложили снова пойти вокруг света на яхте... я бы очень и очень подумал... – Ну и как вас приняли коллеги? – Я не понравился капитану с самого начала. «Кто тебя прислал?» – удивился он. Во-первых, не подходил возрастом: 26 лет – слишком «зеленый». Во-вторых, был не женат: «никого после себя не оставишь». Но главное, я ничего не знал о яхтах. Впрочем, я и сам был шокирован: неужели на этой лодчонке они собираются обойти весь белый свет?! Там высота борта – чуть больше метра. Кубрик – на пятерых членов экипажа и крошечная каюта капитана. Седьмому места просто нет, вернее, есть только за штурвалом. – Однако больше никто из «научных кадров» на подобную авантюру не решился, и меня взяли только до Канарских островов – официальной точки отсчета кругосветного плавания, – продолжал свой рассказ мой коллега. – Это чуть более месяца похода, за который проходила притирка экипажа. Дело в том, что мы отправлялись вдевятером, а продолжать путешествие должны были только семеро. До Канар спали по очереди – коек на всех не хватало. 9 сентября 1987 года мы вышли из Николаева и лишь 17 октября пришвартовались на Канарах в гавани Санта-Крус-де-Тенерифе. Там каждый из нас составил список из членов экипажа, с которыми он хотел бы продолжить плавание. Я себя в этот список не включил, поскольку понимал, что ребятам нужен врач и нужны опытные яхтсмены. Я не мог никого заменить ни в коей мере. Но другие почему-то включили в условный состав и мою персону. В итоге поход не пошли врач, плохо переносивший качку, и самый пожилой из нас – штурман-наставник. – Александр Валентинович, не стану расспрашивать о походе, все-таки 325 суток путешествия, но все-таки, самое-самое... – В походе я писал дневник каждый день, иногда даже стихами. Там, в океане, в этом безбрежье, сухо не напишешь. Там жизнь видится совсем иначе, выплывают совсем иные ценности. Даже сейчас я во многом ориентируюсь в жизненных обстоятельствах критериями оттуда. И мысли о Боге – оттуда. Потому что почувствовать себя песчинкой в безбрежном пространстве, в темноте ночи, без радиосвязи, поскольку у нас не было радиста и некому было что-либо починить в радиостанции, – все это не может не пробуждать в тебе сокровенного чувства веры. Но если говорить о погоде, то больше всего нас выматывал штиль. Мы просто с ума сходили! Однажды было: жара, солнце палит, с водой проблемы, полное безмолвие – и так целый месяц... Словно остановилось само Время. Зато в «ревущих» 40-х широтах каждые три дня – шторм, а мы радовались: «Что может быть лучше плохой погоды!» Потому что были постоянно в работе, в борьбе, и еще – скорость! Опять-таки ближе к дому. Кругосветка – это была такая жизненная школа, которой хватит до конца жизни. – И как закончился поход? – Как закончился? Теперь об этом можно сказать, не стесняясь. Когда мы вернулись, я первым делом пошел в храм и поставил свечу за то, что остался жив. Видимо, Он есть, и нас услышал, раз мы вернулись невредимыми... Но это был рассказ об Александре Плякине, а вот его сын – совсем другой… …Ромка – высокий парень, немного нескладный, как все подростки, – ему 14 лет, учится в восьмом классе. – Что, неинтересно учиться? – пробую завязать с ним разговор. – Да так, не очень… – кивает он, с любопытством рассматривая меня. – Я слышал о вас и книгу вашу читал, «Пришельцы среди нас». Понравилась. Особенно про ваши диалоги с иным разумом… Мне это очень интересно. Я все книги о Гарри Поттере прочитал – такой мир открывается… Вообще люблю фантастику. – Ну-у, я-то фантастику не пишу, у меня только документальные исследования, – уточнил я. – А в классе-то книги читают? – По-моему, нет. Разговоры только о телеке да о DVD-дисках, смотрят всё подряд. – А ты? – Телек почти не смотрю. Только информационные программы: «Время», «Сегодня»… Интересно же, что в мире творится. – А почему одноклассников это мало трогает? – Не знаю… – задумался Рома. – Все помешались на сотовых. Обычный телефон, к чему уж такое внимание? Вообще какой-то примитивный уровень интересов. Может, один-два мыслящих, а больше дебилов. Девчонки, те вообще дуры, завистливые – жуть! – Можешь пояснить мне, как ты определяешь завистливость, лживость, лицемерие? – Ну-у, по агрессивности, по глазам, могу и по ауре… – Ты видишь ауру? Когда ты понял, что видишь ее? – Я раньше просто не обращал на это внимание, а после 9 лет заметил, что у людей она разная. Есть светлая, есть темная… Это как контур вокруг человека, в пределах одного-двух сантиметров. Но бывает и побольше. Она имеет разные оттенки. В основном у людей сероватая. Темный цвет – человек злой. Бывает почти белая – этот добрый. Но я пока не знаю точные характеристики цветов. – А у меня какая? – полюбопытствовал я. – Между зеленым и белым, короче – салатная… – И что это означает? – Я не знаю, но это неплохо. – А у мамы какая? – Светлая с желтизной, у папы синеватая… Он много думает головой… – Учителей тоже по ауре различаешь, кто какой? – Я особо не разглядывал, но просто чувствую их. С кем можно откровенничать, с кем нет. Конечно, я посоветовал Роме развивать в себе это качество – видеть ауру, а то, мол, могут дар и забрать, если им пренебрегаешь… – Нет, я бы не хотел его лишиться, – посерьезнел он. Правда, потом знающие люди подсказали мне, что, вероятнее всего, Рома видел не ауру человека, а оболочку его астрального тела, которая не умещается в физическом теле и выступает за его пределы действительно на несколько сантиметров. Ну, я-то судить не берусь. Может, так оно и есть. Жаль, что мы так мало знаем об этих вещах… Спрашивал Рому о снах. По ним тоже можно судить, какими качествами наделен ребенок. Есть сны – как полеты в неведомые миры. Их так и называют – «астральные сны-полеты». Оказывается, Ромка летал, летал над городом, и это мало походило на сон, но тогда он испугался, и пока такие ночные путешествия не повторялись. Зато он хорошо запомнил один странный и страшный сон, который оставил тяжелое впечатление. «Это было года два назад. Вижу, будто на город идет нашествие НЛО. Чуть ли не над каждым домом зависли различных типов какие-то невиданные аппараты, среди них и обычные «тарелки». Люди их боятся, сидят по домам, на улицах никого. Я все отчетливо видел, да и сон был какой-то длинный, подробный… А главное, все в реальном времени, не отрывками или эпизодами, как обычные сны. Родители, по моим ощущениям, где-то далеко, я один. Страшно. Воспринимаю НЛО как серьезную угрозу людям. Я сумел спрятаться, и меня не находили. Нашествие было ночью, небо темное, от кораблей голубоватый свет. До сих пор отчетливо все помню. Может, мне показывали наше будущее? Не хотелось бы такого…» – закончил рассказ Роман. Конечно, сон не выдуман им. К тому же выяснилось, что младший Плякин терпеть не может вранья, несправедливости. А это, напомню, один из важных признаков формации индиго. – Если говорить о том, чего я особенно не люблю, так это лжи, – сказал он, видимо, почувствовав мои сомнения. – Этого просто нельзя, это недопустимо. Мне всегда очень неприятно слышать или говорить неправду. Могу просто не сказать чего-то, чтобы не огорчать, но сам никогда не обманываю. Моя совесть потом будет так мучить, что лучше не пытаться. Захочу соврать, а у меня внутри все противится. Поэтому сам не вру и от других не желаю слышать. У меня только один друг есть, Слава, – вот он тоже никогда не обманывает. И у него такая же неприязнь ко лжи. – Рома, а еще какие у тебя есть интересы, увлечения? – продолжаю беседу. – Я музыку люблю, учусь в музыкальной школе игре на флейте. Сам выбрал этот инструмент, мне другие не так интересны. А у флейты такой звук… Просто божественный… Я сам настоял, чтобы меня родители записали в музыкальную школу, тогда мне 9 лет было. А сейчас я в шестом классе музыкалки, еще год надо учиться, но я играю на уровне выпускников. От Романа я узнал, что его взяли во второй состав эстрадно-симфонического оркестра, которым руководит известный волжский музыкант и энтузиаст своего дела, прекрасный дирижер Виктор Девочкин. Готовят смену из юного пополнения. – А как насчет своей миссии на Земле? – улыбнулся я. – Знаешь? Ощущаешь? – Наверное – быть музыкантом высокого ранга. Пока цель – закрепиться в оркестре, потом идти дальше. Конечно, музыкальное училище, консерватория. Если и есть сомнения, то очень маленькие. Больше уверенности, что у меня все задуманное получится. Иначе зачем я на Земле?.. Позже, в разговоре с Мариной Юрьевной, мамой Ромы, я узнал и некоторые подробности его младенческого возраста. Он захотел в два года выучить – и выучил! – все буквы алфавита. Нес лист бумаги и ручку маме – «давай учить буквы». В три года читал свободно и считал до тысячи. Еще очень любил слушать музыку, особенно мелодию из одного зарубежного фильма – просто замирал весь. Там партию ведет флейта, может, отсюда его тяга именно к этому инструменту. С детства очень много читал, причем овладел быстрочтением. В 1-м классе читал со скоростью 120 слов в минуту. Правда, в школе никогда круглым отличником не был, учился только, если это интересно ему или, в конце концов, чтобы не огорчать родителей. О будущем Ромы они, взрослые, особенно не загадывают: пусть сам решает… Но что любопытно – в трудах Е.П. Блаватской мне попались небезынтересные высказывания о музыке и, в частности, о флейте. В «Разоблаченной Изиде» есть строки: «Со времен отдаленнейших веков философы утверждали особенное влияние, которое может оказать музыка на некоторые болезни, особенно на нервную систему. Демокрит подобным же образом утверждал, что многие болезни могут быть излечены мелодичными звуками флейты» [10].] Так что, возможно, пристрастие к этому инструменту далеко не случайно у Ромы – она, флейта, соответствует вибрациям его души. В своей книге «Эликсир жизни» Елена Петровна, обладавшая незаурядными способностями ясновидящей и экстрасенса, писала о том, что голоса музыкальных инструментов весьма отличаются друг от друга. Каждый имеет свой характерный цвет: к примеру, пианино и флейта производят синие и голубые звуки; скрипка – зеленые; гитара – серебристо-серые… Отдельные языки народов тоже, оказывается, имеют свою особую, характерную окраску, зависящую от доминирующих в них звуков. Так, например, немецкий, отличающийся обилием согласных, производит впечатление зарослей темно-серого мха. Французский – тоже серый, но с сильной примесью белого цвета. Испанский – «цветистый» язык, в котором доминируют желтый и карминово-красный оттенки. Итальянский – тоже желтый с примесью карминового и черного, но его краски более нежны, а их сочетания более гармоничны, чем у испанского. Жаль, что в нынешнее сугубо рациональное и прагматическое время никто не пытается исследовать эти особенности звуков и музыки. Впрочем, мы догадываемся, что «музыка небесных сфер» имеет огромное значение для духовности, для человеческих душ, но мало, очень мало тех, кто видит и понимает всю глубину этого явления. Может, дети индиго лучше станут разбираться и будут учитывать цветовую гамму в музыкальном искусстве и воспитании новых людей? Хотя и раньше, лет сто пятьдесят назад и более, рождались дети, которые иначе видели окружающий мир. Блаватская в той же книге «Эликсир жизни» писала: «Лет сорок тому назад я знала одну девочку; ей тогда было лет семь-восемь. Так вот, эта девочка серьезно напугала своих родителей, когда сказала: – Я так тебя люблю, мамочка. Ты сегодня такая добрая, такая хорошая. И слова у тебя выходят такие голубенькие… – О чем ты? – спросила мать. – Я о том, что слова у тебя получаются голубые, потому что ты сегодня ласковая; а когда ты меня ругаешь, у тебя слова красные… такие красные! Но еще хуже, когда ты ссоришься с папой, тогда слова у тебя оранжевые… такие страшные… вот, как это… – и она указала рукою на камин, где в то время ярко пылал огонь, выбрасывая огромные языки пламени. Мама побледнела. И после этого маленькая ясновидящая довольно часто связывала между собой звуки и цвета. Когда ее мать играла на фортепиано, девочка приходила в настоящий восторг, потому что видела при этом «красно-коричневые радуги» (как она сама говорила); но когда на фортепиано играла ее тетя, «радуги» сменялись «фейерверками и яркими звездочками, которые выстреливали, как из пистолета, а потом… взрывались» [11]. Другой ясновидящий рассказывал: «Как только я услышу звуки гитары, я вижу вибрирующие струны, от которых исходит цветное марево. Тот же самый эффект производит фортепиано: «…над клавишами начинают виться цветные образы». Так что музыкальные индиго – это, по-видимому, особо тонко чувствующие души, и к ним надо относиться очень бережно. Они относятся к типу детей индиго-художников, и их конек – творчество. ГЕННАДИЙ БЕЛИМОВ |
|
|
| Всего комментариев: 4 | |||
| |||
0
